Лебединая песня: Несобранное и неизданное

Оцепенел Нарцисс. В кругу немых камней
Пред изваяньем он стоял в тревоге сладкой…
Богиня, чудилось, жила, дыша украдкой
В игре причудливой сгущавшихся теней.

Он на колени пал в восторге перед ней,

Он страстно замирал, томимый лихорадкой:
Она цвела пред ним запретного разгадкой,
Как пред Тирезием Паллада прежних дней.

Мерцали сумерки… Черты жено-мужчины

В чертах муже-жены сливались в лик единый.
И руки пылкие к нему Нарцисс тянул…

Вечерней свежестью кадили чащ глубины,

Стихая, замирал последний ветра гул,
И отблеском зари зажглись дерев вершины.

LVII

Но сжег свою печаль закат в огне разлуки.
По бархату небес, как цепь седых борозд,
Тянулись облака; родились сонмы звезд,
И выплыл, как челнок, к ним месяц сребролукий.

Вкруг дуба-праотца его сыны и внуки

Молились перед сном. Уж гомон птичьих гнезд
Для ночи затихал… В дремоте свистнул дрозд…
И жизни солнечной в лесу умолкли звуки.

Подлунным бытием жила лесная тишь…

Беззвучно пронеслась, как тень, летунья-мышь,
Протяжно-жалобно вдали заплакал филин…

Нарцисс шептал, но так, что сам он слышал лишь,

Что вся его душа, до потайных извилин,
Живет одной мольбой: – «Владычица, услышь!..

LVIII

О, Афродита-мать, Дионы древней дщерь!
Я – тоже сын земли – молюсь перед тобою!
Ты знаешь власть любви, с надеждами, с борьбою,
С восторгом радостей и горечью потерь.

Пойми ж мою тоску и скорбь мою измерь:

С моей возлюбленной я разлучен судьбою.
Она в любви была и жрицей, и рабою…
Пусть мне твой сын Эрос вернет ее теперь…»

Сквозь ветви месяц льет печальное сиянье.

Роса душистая – природы возлиянье –
На камне жертвенном сверкает серебром…

И необъятна ночь, как пропасти зиянье…

А в лике чувственном под лиственным шатром
Вновь муже-женского двоякое слиянье…

LIX

И – чудо! – леса нет… Раздвинулись долмены…
Надмирной музыкой согрета пустота…
Богиня — жено-муж… В них каждая черта
Двоится в таинстве взаимной перемены.

Вот стали гибкими изваянные члены,

Вот словно дрогнули улыбкою уста;
В лучах луны – бела живая нагота,
Как бы из волн родясь в кипеньи снежной пены…

И муже-женщина к Нарциссу подошла…

В неизреченный свет вдруг претворилась мгла…
Пылал, как уголь, знак таинственного анка…

Истома страстная Нарцисса обожгла.

И с болью сладостной, зардев, раскрылась ранка
Пред жгучим острием победного жезла.

ПЕСНЬ ДВЕНАДЦАТАЯ

Эхо ЛЮБВИ

LX