Лебединая песня: Несобранное и неизданное

Вплоть до утра Нарцисс, безумием горя,
В бреду любви, без грез, без страха, без вопроса,
Самозабвенье пил от мертвых вод хаоса…
Когда очнулся он, уже зажглась заря.

Богиня – камень вновь… Оттенок янтаря,

Скользя, не оживлял холодных форм колосса:
Дыша загадкою, царила мать Эроса,
Таинственная мать всемирного царя.

Но тайну знал Нарцисс… могла ль она быть ложью?

Он, пред богиней став, сложил к ее подножью
На камень жертвенный – копье, колчан и лук…

«Тебе – за ночь!..» – шепнул…

И с сердцем, полным дрожью,
Пошел искать пути… для счастья или мук…
Он духом был сродни лесному бездорожью.

LXI

Нарцисс блуждал в лесу. Погас восток румяный;
Горячий летний день вступал в свои права.
Дышала пряностью высокая трава,
Багряные цветы струили вздох медвяный.

И шел, и шел Нарцисс в низинах сквозь бурьяны

Чрез дром кустарника… Заметные едва
Тропинки путались… Но наконец листва
Редеет. Лес светлей. Просторнее поляны.

Вот ручейка русло, где летом нет воды…

Вот с двух сторон пути дрожащих ив ряды…
Нарцисс идет теперь знакомыми местами…

Он здесь бродил с сестрой… бывало… до беды…

Здесь всё овеяно их светлыми мечтами…
Здесь, может быть, трава хранит ее следы…

LXII

Блаженство прошлое! Нарцисс дышать им рад,
До боли сладостно к нему прикосновенье…
Но может ли найти души отдохновенье
Он в том, чего нельзя ничем призвать назад?..

Нет! Можно возвратить!.. Надежд безумных клад

Ему доверило ночное откровенье:
О, только б обрести восторг и вдохновенье –
И чудо претворит в гармонию разлад.

Сестра… ее найти, ее увидеть нужно:

Она – спасенья путь, в ней для мечты недужной –
Неизреченный свет, вливающийся в мрак.

И к памятным местам теперь дорогой кружной

Пришел недаром он: душе понятный знак
Сестра ему подаст душой, и в смерти дружной.

LXIII

Он ищет. Вот овраг, обрывистый и дикий, –
Оградой паутин обнес его паук.
Внутри, меж темных мирт, зеленокудрый бук
Царит над зарослью медунки и мирики.

Там, в сладостной тени, где солнечные блики

Разбрызганы в траве, он слушал томный звук
Двух трепетных сердец; там пальцы милых рук
Плели его кудрям венок из повилики…

Вот склон, где окаймил плюща живой плетень

Лужайку свежую; здесь полусгнивший пень
Корнями пересек заглохшую дорожку:

Здесь отдых был… И здесь он завязал ремень

Ее сандалии… он маленькую ножку
В руках своих держал… в счастливый светлый день.

LXIV