Лебединая стая

От этого крика, а может быть, и от сотрясения проснулся спавший на лавке, отворил окно и, увидев неизвестного у телеги, закричал:

— Лукьяша, Лукьяша, нас грабят!

Пока выскочили из хаты, перед ними был уже только козел, который сладко потягивался в сундуке.

— Как он там очутился? — удивился Данько, а Лукьян только руками развел.

— Вообще начинает твориться что-то невероятное, оказывается, их было двое, один ни за что не смог бы запихнуть козла в сундук.

Сняли сундук, вытряхнули из него козла, и тот поплелся домой. На горе он наткнулся на своего хозяина, постоял над ним в совершенном отчаянии, а потом разбудил и повел домой одному ему известным способом.

Явтух добрался до хаты еле живой и, когда Прися спросила, что с ним, сказал:

— Тс-с-с! Я только что видел живого черта. Совсем как человек — бородка, глаза, уши и громадные крученые рога. Жуть!

Прися переспросила:

— А это, часом, не Фабианов козел?

— Что же, я не отличил бы козла от черта?

Прися задумалась: неужели когда-нибудь свет оскудеет и пойдут в нем плодиться одни Явтушки, а такие, как Соколюки, вымрут? Она и теперь думала о них обоих сразу, а самой приходилось утешать своего родного Явтуха, который все еще дрожал у нее под боком от встречи с чертом. Когда же наконец он захрапел, тоненько, словно ему вставили свисток в горло, Прися потихоньку слезла с кровати, ветхость которой давно уже требовала вмешательства Фабиана, но Явтух все откладывал ремонт до лучших времен, уселась на лавке у окошка, выходившего на хату Соколюков; и отчего-то любо было ей смотреть, как мерцает в неверном свете полной луны старинный двор с овином, телегой и тем самым сундуком, в котором ее муж наткнулся на черта. Теперь сундук был опрокинут. Один из Соколюков прилег досыпать во дворе на полушубках, вытряхнутых из сундука вместе с козлом.

Прися уже готова была вернуться к Явтуху, как вдруг увидела двух всадников, ехавших по дороге вдоль села. Явтушок спит в телеге, так что видит их уже которую ночь, а Прися увидала впервые — всякий раз, когда они проезжали мимо хаты, она запаздывала к окну.

Услыхав топот лошадей, Данько в одном белье поднялся с полушубка, бросился к воротам, но лошади отпрянули от белого великана и понесли по улочке вниз, мимо самой хаты Явтуха. В хлеву заржали и лошади Явтуха, а уж они никогда не ржут без причины. Через минуту и Явтух был уже на ногах.

Данько бросился было за всадниками на улицу, в которой они скрылись, но там Явтух у ворот. Он не узнал Данька в белом, а, уже и без того перепуганный, перекрестился сгоряча, но вдруг, присев за воротами, злорадно засмеялся. Должно быть, он смеялся над чем-то очень уж святым, потому что Данько остановился в отчаянии, а потом повалил на своего насмешника ворота, которые держались только на конопляных свяслах, и зашагал на свои полушубки.

— А добра бы тебе не было! — выругался Явтух и, выбравшись из-под досок, принялся ставить ворота на место.

Теперь засмеялся Данько на полушубках, разглядывая небо над Вавилоном. Узнал там предрассветные созвездия, которые не раз наблюдал с Абиссинских бугров. Но не лежалось ему на полушубках. Надел льняную рубашку, обулся в новые сапоги со скрипом, накинул на плечи полушубок — так он когда-то одевался, отправляясь к Мальве на качели. Лукьяша спал тихо, несуетливо, как ребенок, белый вихор прилип к белой подушке, Данько не стал его будить, надеясь вскоре вернуться.

Явтух все еще ныл возле ворот, искал способа отомстить Даньку за то, что так бесцеремонно, грубо повалил их. Так братья могут когда-нибудь прийти и опрокинуть воз вместе с ним, Явтухом, повалить хату, а там и всю его жизнь, Скрип новых сапог Данька ударил его по нервам.

«Надо защищаться от них, пока не поздно».

Он пошел в хату, вынул кирпич из поддувала и достал из тайничка обрез, завернутый в тряпочку. Жена не обратила на это внимания, она кормила самого младшего, полуторагодовалого Яська, которого не отлучала от груди дольше, чем остальных. Воз со снопами ночевал во дворе, и Прися решила, что Явтух пошел его разгружать. И все же какая-то подсознательная тревога охватила ее. Прися знала про поддувало, стремительно метнулась туда и, вынув кирпич, с ужасом подумала о муже, чья мстительность была ей известна. Иметь дело с вооруженным Явтушком она побоялась и не побежала, не стала его останавливать. В хилом тельце ее мужа живет злобный и непокорный дух. Неужели узнал, что она их сегодня купала? Так ведь это для того, чтобы помирить их с Явтухом. Один господь бог мог бы проследить сейчас ход мысли этой женщины.