Лебединая верность

Люблю шаббат в Иерусалиме
За благодать и тишину.
Машины, как в застывшем клипе,
На сутки отошли ко сну.

И в каждом доме в этот вечер

Все шумно празднуют шаббат.
Во взглядах полыхают свечи.
Плывет по дому аромат.

Я тоже здесь с друзьями вместе

Пью ветхозаветное вино.
И греет сердце желтый крестик.
Мы с ним сегодня заодно.

Ведь Бог един… Какой бы веры

Мы ни придерживались впредь,
Нам не уйти из общей сферы:
За жизнью – смерть,
За жизнью – смерть.

Люблю библейские субботы.

Живу легко и не спеша.
Одни мечты в нас и заботы.
Едины Небо и душа.
Мы получаем жизнь от Бога.
И всех роднит Всевышний дар.
Христос когда-то в синагогах
Молитвы древние читал.

И не традиции нас разнят,

А сами разнимся мы в них.
Встречаю я всеобщий праздник
Среди друзей и древних книг.

«Осень вновь в права вступила…»

Осень вновь в права вступила
У зимы посредником.
Ива смотрит в пруд уныло,
Шелестит передником.

На пруду, позолоченном

Листьями осенними,
Лебедь белый, лебедь черный
Выплывают семьями.

Грустно я смотрю на небо

В бесконечность серости.
Ах, как хочется мне снега!
Снега первой свежести.

«Всё, что начинается со злобы…»

Всё, что начинается со злобы,
Всё потом кончается стыдом.
Иногда нечаянное слово
Мне напоминает бурелом.

Ничего в душе не остается.

Как пустырь, заброшена она.
И не греет утреннее солнце.
И не светит поздняя луна.

Я не знаю, что должно случиться,

Чтобы всё забылось и прошло.

Спрячу грусть я в белую страницу.

И накрою болью я чужое зло.

Легенда о любви

От толпы и злобы заслонив ее, —
Спас Христос Марию Магдалину…
И, отторгнув прошлое свое,
Грешница пришла к Нему с повинной.

Было в чем ей каяться Ему

И чего стыдиться запоздало.
Но в душе Марии Он развеял тьму,
Чтоб душа отныне не страдала.

Впрочем, может, было всё не так.

Просто, как никто, – ее Он понял…
А молва о ней – как стершийся пятак,
Побывавший в тысячах ладоней.

Веря в милосердие свое,

Он сказал:
«Тот, кто в грехах невинен, —
Тот пусть камнем поразит ее…»

И никто не тронул Магдалину.

Ну, а мне все верится опять

В светлую и горькую Любовь их.
И когда Христос шел умирать,
Он вознес те чувства на Голгофу.
Сквозь венец терновый на челе
Видел Он – брела она босая
По родной по горестной земле,
Именем Его любовь спасая.

Впрочем, может, было всё не так…

Но значенья это не имеет.
Если всё могло быть только так,
Как случилось в той легенде с нею…

«Вдали туман… И в нем – Иерусалим…»