Лебединое озеро Ихтиандра

– В некоторых людей – с огромной радостью. Если всерьез, то, как все собачники, я умею делать инъекции, а как мама двоих детей, научилась перевязывать раны, лечить ухо-горло-нос, ставить банки. Не стану орать от ужаса при виде разбитой головы, окажу первую помощь и отвезу человека в больницу. Моя лучшая подруга – хирург, когда она училась в медвузе, мне приходилось гонять ее перед экзаменами по билетам, поэтому я нахваталась разных знаний. Конечно, не могу считаться даже фельдшером, я просто хорошо подкованный обыватель, который знает, что жертву ДТП лучше не двигать с места, чтобы не повредить позвоночник, а любая травма головы требует обязательного обследования на томографе, даже если у пострадавшего отличное самочувствие и ничего не болит. Возможна внутричерепная гематома, которая может привести к смерти на фоне видимого благополучия.

– Вы профи! – восхитился Патрик.

– Нет, – улыбнулась я.

– Бабы, как правило, всего боятся, – ляпнул психолог.

Меня удивило его заявление. Такое не ожидаешь услышать из уст дипломированного душеведа. Вероятно, Патрику крепко досталось от какой-то представительницы женского пола. Я мягко сказала:

– Я бесстрашна.

– Не верю! – возбудился собеседник. – Болезни, потеря денег, статуса, старость – этого опасаются все.

Я погладила ручку кресла.

– На здоровье я не жалуюсь, если заболею, вылечусь или научусь жить с хворью. Владею в совершенстве иностранным языком, без средств не останусь, всегда могу заняться репетиторством. Не хочу сказать, что это моя мечта, но на хлеб с маслом и сыром заработаю спокойно. На статус мне глубоко наплевать, я патологически не амбициозна. Что касается старости, то в ней есть своя прелесть. Пожилая дама легко притворится глухой, слепой, не услышит и не увидит ничего из того, чего не хочет видеть или слышать.

– Ну неужели в вас нет малюсенького страха? – наседал Патрик.

– У нас получается странный разговор, – поморщилась я.

Патрик приложил руки к груди.

– Простите. Я пишу книгу, она будет называться «Страх человеческий», вот и не упускаю возможности поковыряться в чужой душе. Знаете, люди порой опасаются смешных вещей: клоунов, воздушных шариков. Одна моя знакомая не могла видеть розы, другая почти теряла рассудок в толпе, ей на нервы действовало скопление народа, а кое-кто не вылезет из дома из-за агорафобии.

– Первый раз слышу, – удивилась я.

– Неужели? Этот психоз часто встречается у жителей мегаполисов, – голосом лектора завел Патрик, – человек не может выйти из дома, при особо запущенной форме он даже не покидает свою комнату.

– Может, Лера страдала агорафобией? – предположила я.

– Вероятно, – пожал плечами психолог, – теперь правды не узнать. Агорафоб способен умереть от ужаса, очутившись один на улице, или впасть в безумие: ему почудятся убийцы, он начнет нести ахинею.

Я кивала в такт словам Патрика, потом подавила зевоту, а психолог продолжал:

– Страх уничтожает личность. Чего боитесь вы?

К этому моменту меня словно опутало липкой паутиной, ноги-руки превратились в желе, голова плохо держалась на шее.

– У каждого своя фобия, – журчал Патрик.

Что-то тяжелое стукнуло меня в грудь. Я вздрогнула. Дремота рассеялась.

– Афина! – заорал Патрик. – Кто тебя сюда звал? Принеслась и налетела на Дашу.

– Наоборот, спасибо Фине, – встрепенулась я, – меня совсем разморило.

– Жаль, я ничего не выудил из вас для моей книги, – пригорюнился Патрик, – чем больше материала, тем весомее научный труд.

Мне хотелось еще посидеть на свежем воздухе. Через пару дней придет настоящая осень, зарядят нудные дожди, нужно будет проводить дни и вечера в комнате. Не грех воспользоваться столь редким в конце сентября погожим вечером, но Патрик своим разговором портил все удовольствие. Я демонстративно повернулась к Афине и невежливо заметила:

– Слышишь, Фина, какая восхитительная тишина? Обожаю, когда никто не мешает, не пристает с беседой.

Собака положила голову мне на колени и неуверенно сказала:

– Гав.

– Лучше помолчим! – продолжила я, надеясь, что Патрик обидится и уйдет.

Но психолог оказался из породы толстокожих, он не собирался вставать со скамейки, наоборот, заговорил с удвоенной скоростью:

– Судьба ученого трудна, в особенности если не сидишь над формулами, а зависишь от исследований, изучаешь тайны человеческой души. Ради страницы текста приходится опрашивать толпы людей, не все настроены откровенничать, но я упорный, терьер по характеру. Не отстану, пока не получу желаемого.

«Оно и видно», – чуть было не сказала я, но вовремя спохватилась и решила соврать Патрику. Иначе, похоже, от психолога не избавиться.

– Ну ладно, признаюсь, только не смейтесь.

– Я внимателен ко всем и никогда не допущу бестактности, – заверил Патрик.

Я разбудила в себе актрису Мерил Стрип, не меньше, и проникновенно сказала:

– Глупо, но меня трясет при виде людей, одетых в черное.

– Сочувствую, – сказал Патрик. – Это самый модный цвет, его многие носят.

Меня охватило вдохновение.