Лебединое озеро Ихтиандра

Как все бывшие советские люди, подолгу простаивавшие в очередях за продуктами, одеждой и всем прочим, я очень боюсь задержать тех, кто маячит за моей спиной. Срабатывает приобретенный рефлекс. Если я излишне долго прокопаюсь у прилавка, то магазин закроется и остальным ничего не достанется. И я начинаю спешить, роняю кошелек, рассыпаю деньги, покупки, принимаюсь их собирать, спотыкаюсь, падаю. Мне ни в коем случае нельзя торопиться. Собираясь в гости или в театр, я всегда нервничаю. Ну кто мне объяснит, почему перед походом в магазин я идеально накладываю макияж, а стоит мне подумать: «Иду на день рождения, нужно выглядеть на все сто», как рука предательски дрожит и рисует стрелку не на веках, а на носу? Сто раз я себе говорила: «Не суетись. Минутой больше, минутой меньше, какая разница? Спокойно покупай сыр, сейчас с продуктами нет ни малейших проблем».

Но стоит кому-нибудь буркнуть сзади:

— Сколько можно копаться, ты не одна в магазине, — как у меня все валится из рук.

Впрочем, даже говорить ничего не надо: достаточно вздохнуть за моей спиной — и вы добьетесь нужного эффекта.

Машины сердито загудели, я сообразила, что не реагирую на стрелку, разволновалась, мысленно извинилась перед участниками движения за задержку, крутанула баранку и слишком резко газанула.

Автомобиль скакнул вперед, я испугалась, что он сейчас влетит в багажник впереди идущей иномарки, нажала на педаль тормоза и энергично потянула на себя руль.

Отлично понимаю, что вам смешно. Легковушка не лошадь, чтобы остановить машину, нет нужды натягивать вожжи и кричать: «Эй, залетная, не беги, тпру!» Я не первый год вожу автомобиль и почти освоила управление, но в момент экстренной остановки всегда тяну баранку на себя. Можете веселиться сколько угодно, но такова реальность. А еще, проезжая на МКАД под стеклянными галереями для пешеходов, я пригибаю голову. Совершаю это автоматически и не наношу никому вреда. Но сейчас, когда я, как обычно, дернула руль, он неожиданно оторвался и остался в моих руках.

Машина бодро ехала вперед, я попыталась прижаться к правому ряду, поняла, что крутить ни к чему не приделанным рулем невероятно глупо, и снова нажала на тормоз. Сзади послышался скрежет, хлопок, потом над дорогой раздался громкий мужской голос:

— Мартышка за рулем! Напокупают права, а ездить научиться забудут! Ты, ваще, с головой дружишь?

Я продолжала сидеть, крепко сжимая в руках баранку автомобиля.

— Ау! Отвечай! — закричал круглолицый кудрявый парень, всовываясь в открытое окно моей машины. — Сообрази, че наделать могла? Фигли ты тормозишь, не поглядев в зеркало? Ладно, я на стреме! Как увижу бабу за рулем, дистанцию держу. Ау! Отомри!

Ко мне вернулся дар речи.

— Здравствуйте, я Даша.

— Шура, — представился шофер, — тьфу! Не езди, если не умеешь.

— Понимаете, — проблеяла я, — рулик оторвался!

— Рулик? — удивился парень. — Где ж такое в моторе?

Я показала водителю баранку.

— Вот!

Глаза Шуры стали абсолютно круглыми. Я невольно улыбнулась. Водитель напоминал нашу слегка обезумевшую от старости пуделиху. У него на голове торчат шапкой кудрявые волосы, глаза смахивают на пуговицы, а на лице то же выражение, что на морде Черри, когда я протягиваю ей кусок сыра. Пуделиха старательно обнюхивает угощение и поднимает брови. Что это? Мясо? Творог? Рыба? Конфета? Сыр! О! Мой обожаемый эдам! Черри открывает пасть, собирается проглотить вкусняшку, но тут в ее мозг влетает следующая мысль. Сыр? Почему мне его дают просто так? Ох, не к добру хозяйская щедрость! Меня посадили на диету, отняли все вкусные продукты! И вдруг — кушай сыр, Черричка! Неспроста подсовывают мне ломоть, никак, Дарья в него засунула горькие таблетки от собачьего маразма! Черри пятится, на ее морде явственно видна борьба между желанием съесть сырок и осторожностью. В конце концов желудок побеждает мозг, пуделиха живо сжевывает кусок эдама и укоризненно смотрит на меня: «Так я и знала, дорогая хозяюшка! Вкуснятина с начинкой из гадких пилюль!»

Шура вскинул брови.

— Руль? Вау! Как вы его оторвали?

— Не знаю, — честно призналась я.

— Эй, вы там…!..!..! — понеслось сзади. — Сломались, так откатитесь к тротуару…!..!

Шура нахмурился.

— Слышь, ты хрен знает из какого региона приперся в Москву — и не чирикай! Вали тихо мимо, пока ментов не позвал твою регистрацию проверить. Разорался тут, урюк! Не видишь, блондинка за рулем? Где ей ум взять? Объезжай, твоему Рубикону места хватит!

Кудрявый шофер ухитрился за секунду дать оценку всем: гастарбайтеру, мне и машине таксиста.

— Рубикон — это река, — вздохнула я, — отсюда пословица: «Жребий брошен, Рубикон перейден». Вы, наверное, хотели сказать Буцефал. Так звали коня Александра Македонского.

Выпученные глаза Шуры парадоксальным образом стали еще круглее.

— Может, я и запутался в лошадях, но руль оторвала ты, — парировал он. — Че делать будешь?

— Не знаю, — прошептала я.

— Муж жадный? — с жалостью поинтересовался парень. — Сбросил тебе рухлядь?

— Автомобиль вполне приличный, — защитила я «Николая Ивановича», — на первый взгляд как новый.