Лебединые одежды

Он подхватил ее на руки и огляделся, словно видел хижину впервые. Комната была слишком маленькой, чтобы поставить здесь настоящую кровать. Ее заменял диван, теперь уже разломанный. Печку, к счастью не повредили, и в ней все еще горел огонь. Орвар перехватил Хильд одной рукой, отчего ей пришлось уцепиться за его шею, бросил плед с дивана прямо на пол перед печью, улегся на спину, а Хильд уложил сверху. Она попыталась освободиться, но он только обнял крепче, уткнулся подбородком ей в макушку и затих.

Хильд попыталась мысленно отгородиться от его тепла и запаха. Она смотрела на дощатый потолок хижины, на огонь за стеклянной заслонкой и пыталась осмыслить, что с ней произошло. Сегодня она стала женой Орвара Хорфагера и должна была вместе с ним вернуться в Мальмё.

Она продолжала смотреть на воду, словно и не слышала его. Орвар снял с себя куртку и накинул ее на плечи жены. И на секунду затаил дыхание. В порыве отрицания она могла сотворить что угодно, например, швырнуть его куртку за борт. Нет, не сбросила с плеч, но и не повернулась к нему.

Наверное, вчера он повел себя неправильно. Может быть, он должен был сначала поговорить с Хильд. За недели ее отсутствия он отрепетировал несколько вариантов речей, от просьбы о прощении до обещаний и угроз. Все эти слова вылетели из головы при одном взгляде на нее. Первым ее порывом было бежать. Хищник внутри него мгновенно поднял голову и бросился в погоню. Он чудом сдержался, чтобы не взять ее прямо на берегу, на сыром песке.

Кажется, он слегка помешался, когда увидел, что сделали колдуны мунгики с двумя женщинами Стаи. Чувство вины было таким невыносимым, что заглушало потребность в отдыхе и пище. Жажда крови, желание почувствовать ее запах и вкус, стали наваждением, от которого он не мог избавиться. Сколько раз Кьяртану пришлось насильно давать ему транквилизатор? После пятого укола Орвар перестал считать.

С Хильд на руках он смог наконец забыться без кошмаров. Ее сонное дыхание, ее тепло и женственная мягкость прояснили его разум. То, что осталось от его души, нуждалось в ней. Она была его якорем, его спасением и надеждой.

Он несколько раз предал ее, он не заслуживал ее доверия, ну и пусть. Он не будет просить о доверии. Он объявит ее своей, оставит на ней свой запах, обеспечит ее будущее — и не будет ничего требовать взамен. Ему оставалось только надеяться, что когда-нибудь она примет его, потому что она была сильной и смелой, она была единственной женщиной, способной противостоять его звериной половине.

— Куда мы едем? — Хильд наконец нарушила молчание и плотнее запахнулась в куртку Орвара.

— В Уппсалу. Все женщины и дети сейчас там.

— Почему?

— Из соображений безопасности. Похоже, у эйги начинается война с пришлыми.

— То есть? — Удивилась Хильд. — У всех эйги?

— Да, у всех. По всему Свитьоду.

Хильд уже начала привыкать к этим архаичным названиям. Свитьодом в Стае называли всю Скандинавию с Исландией и островами в придачу.

— Мы разослали стрелы с рунами и почти сразу же получили отклик. В последний год нападения на наши земли участились, причем не только в городах, но и в сельской местности. В Норейг было вырезано две малых Стаи. Свидетелей не осталось, но характер убийств говорит о многом.

— О чем?

— Те, кто попал в руки нападавшим живыми, были принесены в жертву. Они не были отданы ни Одину, ни Хель. Там… — Орвар сжал кулаки, сдерживая вновь вспыхнувшую ярость, — тела выглядят так, словно их растерзали дикие звери… гиены. Ни один из наших богов не принял бы настолько обезображенную жертву.

Хильд невольно потянула на себя полы мужской куртки. Во внутреннем кармане что-то зашуршало.

— Что там? Брачные документы?

— Да. Хочешь почитать?

Пожалуй, да. Неплохо бы узнать, на что она вчера подписалась. Вдруг Орвар этой бумажкой обязал ее родить ему десяток маленьких эйги. Она достала и развернула желтоватый лист. То, что вчера ей показалось бумагой, кажется, было самым настоящим пергаментом, исписанным с двух сторон очень мелким и убористым почерком.