Лебяжье ущелье

– Ладно, тогда полкило мармеладных червячков…

Катерина улыбнулась про себя. Для своего возраста Мышка уже неплохо умела манипулировать окружающими и всегда могла получить то, что хотела.

– Чему вы улыбаетесь? – тут же поинтересовался Георгий.

– Так, вспомнила один забавный разговор с Мышкой, – ответила Катя.

– Она чудесная девочка. Необычная. Никогда не видел таких.

– А вы много видели маленьких девочек?

– Ни одной, – признался Георгий. – Но на эту, кажется, готов смотреть всегда.

– Вот как? – искренне удивилась Катя и поинтересовалась: – Так почему же вам кажется, что у меня тяжелая жизнь?

– Вы очень много работаете. У вас нет никого, кто бы мог о вас позаботиться, напротив, вам самой нужно заботиться о многих…

– Ну, так уж и о многих, – усмехнулась Катя. – Всего-то о Мышке. Еще о папе с мамой, которые живут далеко, и все, что я могу для них делать – это писать письма и иногда посылать деньги. Ах да, еще о Рикки.

– Кто это – Рикки?

– Мангуст. Вернее, серый индийский мунго, о котором Киплинг написал. Помните про Рикки-тикки-тави? Держим вместо кошки. Отлично ловит мышей.

– Откуда он у вас взялся? – теперь удивился Георгий.

– Его нашей соседке, актрисе, подарил какой-то поклонник, большой любитель экзотики. А она отдала его нам, потому что редко бывает дома и не может как следует о нем заботиться. Мангуст хирел, болел, и…

– А что, если вы сами заболеете?

– Георгий, я не вполне понимаю, что вы хотите сказать, – с недоумением произнесла Катя. – Разумеется, я могу заболеть, остаться без средств, потерять крышу над головой и податься в профессиональные нищие. Но так живет бо́льшая часть населения России, и у всех те же перспективы. Так что мое положение не уникально…

– Но от этого оно не становится более легким.

– Да, мне бывает трудно, – вынуждена была согласиться Катерина. – Но я далека от того, чтобы ежедневно оплакивать свою участь.

– Вы мужественная девочка, Катя, – проговорил Георгий, и в голосе его слышалось волнение. – И вы заслуживаете лучшего. Катя, я уже немолод и не стою внимания такого очаровательного существа, как вы, но если бы я мог надеяться…

– Можете.

Катерина сказала это и сама испугалась сказанного. Покосилась на Георгия. Что он? Молчит и смотрит на нее, словно не верит своему счастью. А глаза взволнованные, и крупной дрожью дрожат сцепленные в замок руки, так что звенят льдинки в бокале с коктейлем… Неужели она стала так дорога ему?

Георгий сладил с собой, полез во внутренний карман пиджака и достал синюю бархатную коробочку. Открыл ее, и бриллиантовый лучик уколол Кате глаза.

– Вы согласны стать моей женой? Ответьте мне, Катя… Я буду заботиться о вас и о Мышке. Я увезу вас отсюда, из этого шумного, жадного города. Вы будете жить в чудесном, тихом месте, в белом дворце. Он стоит на вершине горы, и весь мир будет лежать у ваших ног. Вы будете писать свои картины, гулять между сосен, купаться в тихом лесном озере… Из ваших глаз уйдет тревога, и вы никогда не узнаете больше горя и лишений. Мышка пойдет учиться в гимназию, ее будет привозить домой шофер, такую смешную и важную в форменном платье. И, может быть, у нас будут еще дети! Если вы не любите меня сейчас, то, может быть, полюбите потом, позже! Не отказывайтесь от моей любви, Катя…

Может быть, он говорил какие-то другие слова, но Катерина хотела слышать, и слышала именно это. И она закивала, улыбаясь сквозь слезы. Георгий надел ей кольцо на палец и надолго припал губами к ее руке, а она поцеловала его в голову, в жесткие седые волосы, пахнущие, по злой иронии судьбы, тем же одеколоном, которым пользовался Иван…