Лебёдка аэронавта

И в самом деле, крысы. Жадные, грызущиеся, вороватые крысы.

Пусть они выставляют напоказ свое богатство. Все переменится.

Он проследовал по узким улочками, пробрался по проулку между двумя зданиям к старой, гниющей двери. Эспира остановился и постучал: три размеренных удара, за которыми последовали еще два быстрых, дверь сразу открылась.

По другую сторону стоял ее ординарец Сарк. Человек напоминал Эспире охотящегося паука — он был урожденным воином, высоким, худым, с длинными тонкими конечностями и ладонями, которые казались немного большеватыми для остальной фигуры. У него были короткие черные волосы, которые покрывали лицо, голову, шею и открытую часть рук редким паучьим пушком. Кошачьи глаза Сарка — особенность его вида — располагались под небольшим углом друг к другу, так что Эспира никогда не мог быть уверен, куда именно мужчина смотрел.

— Чего, — буркнул Сарк. По его тону было понятно, что он скорее убил бы Эспиру, чем говорил с ним.

Эспира стал самым молодым майором в истории аврорской пехоты не потому, что позволял себя запугивать всяким неприятным людям.

— Она здесь? — поинтересовался он у Сарка.

— Зачем?

— Есть проблема.

Сарк взглянул на, или слегка мимо Эспиры, и зарычал.

Майор вздернул подбородок и прищурился.

— Это не в твоей компетенции, Сарк. Если только ты не желаешь сам объяснить ей, почему прогнал человека, который пришел предупредить об угрозе для ее плана.

Мгновение Сарк не двигался, замерев как любой паук, который чувствует приближающуюся добычу. Затем издал горловой звук и шагнул назад от двери, оставив ее открытой.

Эспира смело вошел и сунул ящик с овощами Сарку в руки, словно тот был обычным слугой. Сарк принял ношу, но его косые глаза прищурились. Эспира чувствовал, как взгляд сверлит ему спину, когда проходил мимо ординарца и дальше по мрачному коридору к обитой медью стальной двери в ее комнату.

Он постучал и ждал, вместо того чтобы войти. Он был смелым, а не самоубийцей.

Через мгновение женский голос произнес:

— Входите, майор.

Эспира открыл дверь, которая легко и бесшумно повернулась на петлях, и вошел в комнату. Это были роскошные апартаменты, оформленные как гостиная. В настенных бра сверкали осветительные кристаллы. Скульптура шпиля Альбион была установлена в одном из углов комнаты, окруженная свободным пространством. Напротив шпиля возвышался изящный силуэт большой арфы около пяти футов высотой. Капельный фонтан, высеченный в одной из стен, издавал шепчущие звуки, а вода стекала в небольшой бассейн, наполненный плавающими цветами и небольшими скользящими силуэтами, которые были едва видны на поверхности.

Она сидела на одном из двух стульев возле бассейна рядом с сервировочным столиком. Она готовила две чашки чая, ее движения спокойны и точны, чем-то напоминая ритуал. На ней было темно-синее консервативное платье, точно по фигуре, элегантное и дорогое. Она была ни молода и не стара, ее тонкие, хищные черты были интригующими, и что-то в ее сдержанных движениях шептало, что под ее идеально выдержанной внешностью может скрываться обжигающая страсть.

Ее глаза вызывали беспокойство Эспиры. Они были холодными и безжизненно серыми, как туманы скрывавшие мир, и она редко моргала.

Эспира сделал надлежащий вежливый поклон. Мгновение она оставалась неподвижной, затем кивнула на второй стул. Эспира подошел и сел.

— Молю вас простить это вторжение, мадам Кэвендиш, но нужно было поговорить с вами.

Вместо ответа она передала ему чашку чая на тонком фарфоровом блюдце. Разумеется, он принял ее с улыбкой и благодарно кивнул головой.

Мадам Сикоракс Кэвендиш была очень правильной женщиной. Насколько Эспира мог сказать, любой кто вел себя по отношению к ней по-другому, не переживал этого. Так что он улыбнулся, подождал, пока она не взяла свою чашку, и сделал глоток одновременно с ней.

Он отметил, что чай был его любимым — олимпийский мятный, сдобренный идеальным количеством меда. Очевидно, его визит не застал женщину врасплох. Она никак не могла знать, что он придет, но, черт возьми, все равно знала.

Ее безжизненные глаза пристально наблюдали за ним поверх чашки.

Он подавил дрожь.

— Ренальдо, — произнесла она. Ее голос был необыкновенным: бархатным, теплым и мягким, подобный голос мог принести отдохновение измученным раненым или кротко заманить аэронавта к гибели на поверхности.

— Вы знаете, что мне нравятся ваши визиты. Я могу что-то для вас сделать?

Ей не понравятся новости, но он ничего не мог с этим поделать.

— Наш командный пункт был обнаружен.

Ее холодные глаза слегка прищурились.

— Оу?

— Боюсь, на него по долгу службы наткнулся дезинсектор, — сказал Эспира, сохраняя нейтральный тон, просто сообщая объективные факты.

— Он был захвачен до того, как смог сбежать и предупредить кого-либо о нашем присутствии.

Мадам Кэвендиш вскинула бровь.

— Захвачен?

Эспира на секунду сжал губы, потом кивнул.

— Гильдия Дезинсекторов в Лэндинге требует, чтобы они работали в парах. Он утверждает, что работал один, потому что не хотел делить контракт с кем-нибудь из товарищей.

— И он добровольно поделился этой информацией?