Лечение водой

– Смотри, Кость. Он ведь в близких с ним отношениях.

Теперь позади Оли виднеется здание офисного центра – на той стороне улицы, до которой они уже доходили, но в отдалении; Левашов только сейчас обращает внимание на эту небольшую пирамиду, опрокинутую набок и сияющую каждым окошком. Фиолетовые и розовые квадратики, примкнутые друг к другу; розовых чуть меньше.

Одна из вершин пирамиды – на фоне темного, холодного неба.

У Оли звонит телефон.

– Слушай, можно я отвечу? А то уже третий раз звонят.

– Конечно.

– Давай тогда лучше попрощаемся.

– Прямо сейчас? – удивляется Костя.

Оля достает телефон, и он видит, что четыре кнопки, окольцовывающие маленький джойстик, тоже горят фиолетовым и розовым; чередуясь.

Как окна в офисном центре – забавное совпадение.

– Да, давай прямо сейчас… пока.

Она махает ему и отвечает по телефону, повернувшись уже спиной. Но ему кажется, что он услышал голос в динамике, совсем неотчетливый, но резкий – будто маленькая железная пружинка с треском распрямилась.

Костя разворачивается и идет по дороге, сквозь ощутимый ветер; и думает о том, как странно и внезапно они расстались. Он даже с толку сбит. Оглядывается один раз. Оля так и стоит на середине моста; она отошла чуть влево и разговаривает по телефону. И Левашов теперь может видеть подъездную площадку возле офисного центра далеко и стеклянный вход, который светится заваркой. Машины проезжают мимо так медленно, что, кажется, огоньки фар потихоньку оседают, прилипают к входу.

«Как внезапно мы разошлись…» – опять повторяет он мысленно.

II

«Мы как будто вели официальные переговоры о возможности отношений, – думает Костя, пока едет домой. – А теперь сделали перерыв».

Официальные переговоры… о возможности отношений. «Но я не хочу с ней отношений!»

Ну извини, я не живу с тобой и не вижу всего этого!

Он едет в поезде, и мысли крутятся в голове, как азартный, инерционный клубок. Веселые искорки – в жарко-воспаленном сознании; страшная, напаренная усталость уже приятна – он чувствует некоторое облегчение… Эта Олина фраза… Ну извини, я не живу с тобой и не вижу всего этого! «Это говорит, говорит! О многом говорит!..»

Костя ощущает невольные всплески – сквозь то, что его совершенно не влечет к Оле. Они гаснут и тонут.

На время все прежние давящие мысли и лихорадка, злоба и холодный раскол в душе… все отходит на второй план.

«Встреча, встреча с Олей! Любопытно, это очень любопытно!..»

Ну извини, я не живу с тобой… и не вижу всего этого! – Оля идет впереди и ставит блок рукой.

«Вот так сразу и жить… деточка!» Да, да, есть что-то детское в Олиных движениях, ее маленьких ладошках, маленьких бледных губах… Ну извини, я не живу с тобой! «Вот так сразу и жить!.. Так серьезно, по-взрослому – «жить»…» – и так это контрастирует, что у Кости начинает приятно посасывать в животе. «Деточка, деточка… да, да, всегда мне хотелось называть ее «деточкой»…»

Олино письмо, которое она написала, когда он спрашивал адрес Юли. Ее телефон я тебе не дам – она не ездит к малознакомым людям. «А сейчас…»

Ну извини, я не живу с тобой и не вижу всего этого!

«Да-да, все точно, все ясно! – довольно усмехается Костя. – Все точно, все ясно, ясно…»

И вот уже готово появиться влечение, трепет в душе… нет. Все тотчас резко затухает и гаснет. Он не может ощутить. Все сошло на нет. Его будто пригасили, накрыв полной непроницаемостью: гладкий белый плащ Оли, джинсы и рубаха… Бледное лицо, сияющие серебристые глаза, но он с трудом может вспомнить их выражение.

Он не чувствует влечения.

«Ага, да ведь и еще что-то было!» – вспоминает вдруг Костя.

Где-то год назад, когда они гуляли возле Москвы-реки. Он, Оля, еще несколько человек.

«Смотри, Кость. Мне немного нужно… Жить бы еще отдельно, конечно… Хотя это было бы барство», – Оля тогда сказала это как-то в сторону, тихо.

Теперь он припоминает, да. Он тогда на это никак не отреагировал. Отмахнулся, почти не обратил внимания.

«Да, она так говорила, точно, все точно, помню… Говорила…

Нет, мне интересно просто болтать с ней как с приятельницей. Сейчас все то же».

Жить бы еще отдельно — это она сказала, когда Костя в очередной раз принялся объяснять, почему деньги для него совершенно вторичная вещь.

Да если б меня любили, я б на две работы пошла, – всплывает в мозгу; Оля произнесла это, почти по слогам. «Да-да-да, с расстановкой, едва ли не по слогам… и пронзительно! Да, это было пронзительно! Она как не выдержала – сейчас! Делает еще большие намеки!..»

Но почему?

«И почему так пронзительно? Что-то здесь не так! Ее не полюбили! Что-то здесь не так…

Да конечно конечно все это значит что она ну извини, я не живу с тобой! – и не вижу всего этого