Лед

— Вы не поймете… никто этого не поймет… а рассказывать нельзя… — Тем не менее, попытку я-оно сделало: — Я не должен был идти. Меня предупредили. Никаких причин у меня не было. Наоборот — все причины: против.

Фессар первым поднялся в вагон и помог подняться по ступенькам. Я-оно оперлось спиной о коридорную стенку.

— Я все думаю, ну откуда у меня в памяти это имя. — Юнал Тайиб машинально потянулся за часами, рассеянно глянул на циферблат. — Еще час, самое малое. — И вот только сейчас — когда подумал про карты, что ходят по Стране Лютов — нет, нет, не Гроховского — ведь в тех землях работает множество польских ссыльных. Она должна была попадать мне в руки — карта? отчет? может, патент? Герославский, правильно? Герославский. Был такой геолог — у Круппа? Жильцева? А в последнее время это имя и в списках разыскиваемых. Какое-то знаменитое дело, причем, религиозное. Все из-за этого, правда?

Я-оно не отвечало.

— Из-за этого, — шепнул он. — Брат? Отец? Родственник. Наконец-то, открыл метод. — Турок спрятал потухшую сигару, стянул перчатки. — Можете ничего не говорить, уже понял, понял.

Ну что он понял? Я-оно стискивало зубы, с подобной болью было невозможно ясно мыслить. Впрочем, турок и вправду не ожидал ответа.

— Но ведь за ваш билет платит царское Министерство Зимы! Это меня и сбило с толку. Политика, думал я. А тут еще выскакивает князь Блуцкий-Осей. А как же! Министерство с самого начала было вотчиной оттепельников: фон Цельке, Раппацкий… А Победоносцев, в свою очередь, обязан оплачивать ледняков, даже если ему этого и не хотелось. И так оно и крутится…

— Вы простите, мне уже нужно…

— Hay hay, olur[78] — Фессар поклонился и отодвинулся, давая пройти в узком коридорчике. Какое-то время он еще постоял там, опершись на трость, в тяжелой своей шубе похожий на старого медведя.

Я-оно долго сражалось с потерявшими чувствительность пальцами левой руки, пока не попало ключом в замок.

Но двери атделения были открыты.

— Проходите, прошу.

Он сидел на стуле под окном. Шторы затянул — черный костюм и тень вместо лица, а на коленях котелок, больше ничего не было видно. Вернулось воспоминание про чиновников Зимы, их первого образа, попавшего в зрачки после пробуждения. Никогда не спрашивают разрешения войти; власть принадлежит им.

— Закройте двери.

Я-оно включило свет.

Павел Владимирович Фогель заморгал, поправил на носу очки.

— Закройте дверь, гаспадин Ерославский, у меня нет времени, так что слушайте. Мне говорили, что было бы лучше ничего вам не знать, только так было бы нечестно. Наше…

Я-оно сползло на кровать, голова ударилась об обшивку. Седоволосый охранник сморщил брови.

— Наше задание заключается в охране доктора Теслы и его аппаратуры. Мы получили информацию, что в самый последний момент ледняки внедрили к пассажирам класса люкс еще одного человека. Как-то мы узнали, что Вазов у нас в руках. Вазовым мы занялись в первый же день; все пошло не по плану, и мы очень благодарны вам за вмешательство; тем не менее, по этой причине вы подставили себя опасности. — Фогель склонился к постели. — Вы меня слушаете? Нам не известно, зачем вы нужны Зиме, и мы не знаем, что у вас общего с Его Высочеством. Но теперь мы знаем, что ледняки считают вас угрозой, не меньшей, чем доктор Тесла. Наша же задача — охранять доктора Теслу и его аппаратуру. Вы понимаете, что я вам говорю?

— Я подста… на отстрел.

— Возможно, я и не должен был… Делайте, как считаете нужным. Теперь вы знаете. Это может быть каждый из них.

— Каждый и никто, и все вме…

— Что?

— Тссс. Вот скажите мне, Фогель. Почему ледняки? Какое мне дело до… Кхррр.

— А ваши дела с Зимой? Вы зачем туда едете?

— Мой отец… Зима мне так сообщила, будто он разговаривает с лютами.

— Ах! Вы еще удивляетесь? При дворе Бердяева тоже почитывают. Сам я чиновник государственного порядка, меня не ставили выпрямлять Историю, на Лед я не молюсь. Но такие имеются, есть, и тут, и там.

— Это не имеет…

— Что с вами? Вы себя хорошо чувствуете?

Он поднялся, заботливо склонился, электрический свет позолотил седые волосы. В стеклах его очков отразилось искривленное в маске страдания лицо с ястребиным носом и черными усами — чье же это лицо… знакомое. Он протянул руку. Я-оно закуталось в плед.

— Гаспадин Ерославский?

Дрожь тела не давала возможности говорить ясно.

— Рас-ста-та-та-ю.