Лёд и алмаз

Отсек, в котором находилась наша аварийная лебёдка, был оборудован у «Кайры» на носу, аккурат под измятой обшивкой. Но конструкторы аэросаней предусмотрели, чтобы при аварии доступ к их стратегическим узлам и механизмам не был блокирован. И как только Чёрный Джордж нажал на панели управления нужный сенсор, покорёженная крышка лебёдочного отсека сразу соскочила с шарниров и отлетела в сторону.

Под крышкой обнаружилась маленькая импульсная пушечка с торчащим у неё из дула раскладным гарпуном. Мощности её явно хватало на то, чтобы пробить насквозь дюймовую сталь, толстое дерево или глыбу льда. После чего гарпунный крюк раскрывался, цеплялся за опору, и лебёдка по пристёгнутому к нему тросу вытягивала аэросани из той западни, в какую они угодили.

В данный момент меня волновала не пробивная мощь гарпуна, а его точность и дальнобойность. И то, чтобы его не успели повредить гранатные осколки. Поэтому, как только Дюймовый активировал лебёдку, я приказал ему навести возникшее на дисплее перекрестье прицела на сопло вражеской турбины и стрелять по готовности. Что Жорик и проделал, прежде чем вокруг нас опять загрохотали взрывы.

Вернее, загрохотали они не рядом с нами, а уже позади. За миг до этого «Кайра» скакнула вперёд столь резко, что нас с Дюймовым вжало в спинки сидений чуть ли не до хруста в ребрах, а Тиберий прокатился на животе через весь кузов аж до грузового отсека. Оранжевая вспышка разогнала летящую нам навстречу снежную муть, за рывком последовал короткий, душераздирающий скрежет, и часть носового обтекателя «Кайры» оторвалась, словно начисто срезанная ударом гигантской сабли. А из пламени в нас шибанул град разномастных стальных обломков, которые добавили нашему ветровому щитку трещин, а обшивке — вмятин.

Вонзившийся в крыльчатку турбины лебёдочный якорь рванул прицепленный к нему трос, и тот, лопнув, разрубил нам носовой обтекатель. И заодно придал этим рывком «Кайре» дополнительное ускорение. Что же натворил гарпун вкупе с оборванным тросом внутри турбины, и так понятно. Чтобы вывести из строя работающий на огромных оборотах высокоточный механизм, не нужно ни много ума, ни запредельных усилий…

— Право руля! — гаркнул я напарнику, смекнув, что моё злодейство удалось. Однако из-за него мы ненароком очутились в опасной близости от вспыхнувшего и разваливающегося на части «Альбатроса». — Вправо, чёрт тебя подери!…

Не было разницы, с какого борта обгонять аэросани чистильщиков. Из двух возможных команд я выбрал ту, в которой наличествовало больше резких, рычащих звуков. И которая вследствие этого могла быть лучше расслышана и понята водителем. Если, конечно, он полностью не оглох.

Нет, не оглох. Съежившийся от страха Жорик разобрал в грохоте мой приказ, хоть это было не так-то просто, и налёг на рычаги. Но ничего с нами не происходило. Прямо по курсу всё так же полыхало, искрило, лязгало и мельтешило, а мы продолжали балансировать на краю этого смерча, готового вот-вот втянуть нас в свой огнедышащий зев. Дюймовый с перекошенным от напряжения лицом пытался увести «Кайру» в сторону, но тщетно. Управление отказало. Гранаты чистильщиков сделали своё грязное дело. Всё кончено. Через секунду-другую «Альбатрос» развалится на ходу, и мы на полной скорости протараним его горящие обломки!…

Извините. Не берите в голову. Иногда я, сам того не желая, тоже могу впасть в преждевременную панику. И чем дальше, тем чаще со мной подобное происходит. Что ни говори, а сдают понемногу нервишки, как бы усердно я тут перед вами ни храбрился…

Всё с нашей «Кайрой» было в порядке. По крайней мере пока. Просто манёвр уклонения отнял у нас чуть больше времени, чем я рассчитывал, только и всего.

Мир вокруг нас прояснился так внезапно, будто всё это время мы скрывались под грязной полиэтиленовой плёнкой, и сейчас её сорвало с нас ураганным порывом ветра. Мы продержались в реактивной струе «Альбатроса» минуты три-четыре, не больше. Но когда Кайра вынырнула наконец из снежной круговерти и вновь очутилась на солнечном свете, мне чудилось, что я не видел его как минимум час.

Справа от нас протянулся речной берег. Выросший на его кромке за зиму снеговой нанос напоминал застывшую прибойную волну — да что там: настоящее цунами! — высотой в дюжину метров. Очень впечатляюще. Особенно учитывая то, что мы ехали совсем неподалеку от этого нависшего над рекой порождения ветров и снегопадов. Однако творившееся по левую руку от нас впечатляло больше. И не только впечатляло, но и радовало, ведь это мы, и никто другой, учинили сие безобразие…

«Альбатрос» вовсе не разорвало на части, как показалось мне с перепугу в снежной пелене. У него даже турбину не разорвало, хотя повреждения она получила серьёзные и вряд ли подлежала восстановлению. Разлетевшиеся куда попало обломки и горящее топливо причинили нашим преследователям немало бед и разрушений. Чистильщики — те, которым повезло не погибнуть, — ища спасения, прыгали за борт «Альбатроса». Прыгали без оглядки, даже несмотря на то, что он продолжал мчаться по инерции вперёд с огромной скоростью.