Лед и пепел

— Я отказываюсь вернуться на корабль, — цинично сказал капитан, — судно хорошо застраховано, компания ничего не потеряет, если оно погибнет!

Другая часть — матросы, кочегары и часть офицеров — с большим желанием приняла предложение наших летчиков. Высокий, худощавый офицер, с красным, обожженным арктическим солнцем лицом, подойдя к ним, сказал:

— Команда не хочет бросать судно. Говорите, что делать?

— А капитан? — спросил Мазурук.

— Он остается при своем мнении и вас, как представителя Советской власти, просит немедленно доставить его самолетом в Архангельск. Корабль с грузом капитана не волнует. Он считает, что груз им в Советский Союз доставлен, — смущаясь, ответил офицер.

Осмотрели корабль. Машины с постаментов при посадке судна на мель не были сдвинуты. Все оказалось исправным. Транспорт лежал на мягком песчаном грунте. Был отлив, поэтому судно всем килем погрузилось в песок. Пока ожидали высокой воды, команда поднимала пары, наводила порядок на палубе, усеянной пустыми консервными банками, очистками бананов, апельсинов и всевозможными объедками, которые, как объяснили моряки, не выбрасывали за борт по приказу капитана, чтобы этими остатками не привлечь к себе подводную лодку.

— Все меры предосторожности были приняты, но как вы могли сами разоружить себя? Вам что, жить надоело?! — возмущались летчики, рассматривая сложные механизмы бесполезных теперь орудий.

— Приказ капитана. Чтобы пушки и пулеметы не попали к врагу, — отвечали моряки.

Решили снимать корабль с мели при помощи якорей, заведенных с кормы. Но нужные якоря находились на носу и были прикованы к монолитным цепям. Каждый якорь весил три тонны. Нужно было что–то придумать, чтобы отклепать их от цепей и перевезти к корме. Однако необходимых транспортных средств на корабле не было. Тогда летчики вспомнили, что в полете в двадцати милях отсюда видели парусно–моторный бот под вымпелом Главсевморпути, который занимался промером глубин бухт. Быстро слетали к нему, сбросили на палубу вымпел с запиской, объяснявшей сложившееся положение, и вернулись к кораблю. Начался прилив. Мистер Ловгрэн иронически улыбнулся:

— Хорошо, вы нашли транспорт для завоза якорей, но разве можно без специальной технической бригады, расклепать такие цепи?

Цепь, действительно, была мощной. Каждое звено с клеймом «Бирмингам» весило более тридцати килограммов, и сталь была такой прочности, что не поддавалась обычным ножовкам.

Подошел наш бот. Рядом с «Уинстоном Сэилемом» он казался такой крошкой: его капитанский мостик не доходил и до первой палубы. Но летчикам было известно, что этот «кораблик» месяц назад один отбил нападение шести «юнкерсов» из единственного спаренного пулемета. Команда срывала с себя бушлаты и затыкала ими пробоины — враг был побежден. Об этом случае рассказали американским морякам.

А на палубе «Уинстона Сэилема» моряки с нашего бота тем временем работали с якорной цепью. Двое из них, осмотрев ее внимательно, закурили, потребовали кусок мыла, стальные напильники и, сказав: «Это стоит попробовать», — стали спокойно распиливать звено. Около них собралась вся команда американского судна. Слышались насмешливые замечания, ехидные шуточки. Но наши моряки, сбросив бушлаты, спокойно продолжали свое дело, не обращая ни на кого внимания. По мере продолжения работы шутки американцев раздавались все реже, лица их делались серьезными. И наконец звено было распилено и с грохотом упало на металлическую палубу, покрытую каким–то черным составом, против осколочных бомб. Восторженные крики: «Рашен маринэр, о'кэй!» — огласили воздух. Трехтонный якорь был погружен на палубу бота и завезен за корму. Дождавшись полной воды, при помощи паровых лебедок начали раскачивать корабль, размывая грунт работающими винтами. Судно медленно сползало.

Неожиданно, как это бывает в Арктике, поднялся сильный северо–западный ветер. Запенились высокие волны. Самолет не мог больше оставаться на воде, надо было уходить.

Команда судна, видя, как загулявшие волны начали бросать гидросамолет, грозя разбить его в щепы, забеспокоилась.

Высокий офицер, как потом выяснилось — первый штурман, подойдя к Мазуруку, сказал:

— Вам надо уходить. Шторм может сломать самолет. Сообщите вашему командованию о нашем бедствии и ускорьте высылку помощи. О нас не беспокойтесь. Теперь мы знаем, что нам делать.

Он с благодарностью стал жать руки экипажу самолета, а за ним и та часть команды, которая перешла на судно 11 помогала в работе.

Договорившись обо всем с командиром бота и передав на время ему заботу об американском судне, летчики забрали девять больных американских моряков на борт гидросамолета и стали прощаться.

— В последнюю минуту я взял половину распиленного звена цепи и поднес его капитану. Он молча принял подарок и холодно пожал мне руку. О взлете не спрашивайте. Это были скучные секунды. До сих пор не понимаю, как выдержала машина такую дьявольскую нагрузку! — Мазурук окончил свой рассказ.