Лед и пламя

После нескольких семейных сцен, достойных эпоса Гомера, под гром барабанного боя произошел развод. Найдя самого крутого и хорошо оплачиваемого адвоката, Майкл добился того, что по суду должен был выплачивать им лишь смехотворное денежное пособие. Но самым возмутительным было то, что он с видом триумфатора заявил, что компания, выделившая им в свое время квартиру, предоставила в ее распоряжение аж целых полгода, чтобы она подыскала себе за это время другое жилье. Эта подачка тоже якобы вошла в «компенсационное пособие» и была великой милостью! Не сдержав слез, Амели вымолила еще несколько дополнительных месяцев этого срока, чтобы дети смогли доучиться в своих школах, пока она будет срочно устраивать дела с переездом. Что же ей оставалось делать? Идти работать? Но ведь на обучение потребовалась бы уйма времени, и устроиться она смогла бы лишь на самую мизерную зарплату. И тогда она решила сделать ставку на самое себя. Она вновь стала за собой ухаживать и, бросая детей одних по вечерам, откровенно начала искать нового мужа. Ей ведь не было еще и сорока лет, да и внешне она оставалась привлекательной. И вот благодаря невероятной удаче ей удалось познакомиться с Ангусом. В Париже он оказался проездом, так что времени у нее было мало. И пока он с упоением рассказывал ей о Джиллеспи, своих винокурнях и прядильной фабрике, она открывала для себя все больше и больше достоинств в совместной жизни с этим человеком. Шотландия? Ее это совершенно не пугало. Пусть хоть у черта на рогах, пусть в Шотландии, но где бы оно ни находилось, это прекрасное поместье, фото которого он ей охотно продемонстрировал, она согласится там жить с превеликим удовольствием, но лишь в роли законной супруги, госпожи Джиллеспи. Ангус что-то там вскользь упоминал о Скотте, своем единственном двадцатидвухлетнем сыне, но она его не слушала: все ее мысли были заняты лишь тем, как бы его скорее подчинить себе, воспользовавшись своим арсеналом роковой женщины. Прекрасно отдавая себе отчет, что ее приданое новобрачной сильно обременено четырьмя детьми, она продемонстрировала ему всю мыслимую и немыслимую чувственность, на которую только была способна, да так, что Ангус побывал на седьмом небе от счастья.

Вспоминая эти подробности обольщения, Амели улыбнулась. Теперь-то муженек полностью был у нее в руках, вернее, на самом коротком из поводков. Но и Ангус, как говорится, за ценой не постоял: несмотря на свои шестьдесят, он, пылкий, как юноша, исполнял неукоснительно каждой ночью свой мужской долг. Притом он обладал своеобразным грубоватым шармом в противовес изнеженному, расслабленному Майклу, и Амели как раз это и нравилось, ибо она не хотела вспоминать ничего о первом супруге. Страница была перевернута, хотя, пожалуй, чересчур быстро, и, следовательно, немудрено, что детям не так-то легко было привыкнуть к отчиму. Но рано или поздно они, конечно, привыкнут и к нему, и к великолепному поместью, которое станет их новым родовым гнездом. Сознательно решив слегка ослабить поводки на шеях детей, она надеялась, что деревенские забавы, а заодно и обязанности их слегка успокоят. К тому же неужели Ангус не поможет завершить учебу ее мальчишкам? Если он хоть немного привяжется к ее детям, а особенно к Кейт, то будущее всех четверых будет обеспечено. Пока Ангус считал своим сыном только Скотта, но, возможно, позже он приобщит и пасынков к делам поместья, а потом и к наследству… Как истинный шотландец, он потребовал, чтобы был заключен брачный контракт, который, подобно всем контрактам, легко можно было изменить. Амели не только знала, чего она хотела, но также и понимала, как этого достичь.

Она снова приблизилась к окну. Теперь парк был абсолютно пустынным. Скотт и Кейт исчезли. Этим двоим нечего было делать вместе. Явная антипатия, которую проявлял по отношению к ней Скотт, нисколько Амели не смущала. Напротив, она была ей даже на руку. И она очень на это рассчитывала, чтобы пожаловаться Ангусу, что, дескать, его сын ее не признает, так же как и его сестра, тем более что, можно сказать, так оно и было на самом деле. Ибо Мойра встретила ее со сдержанностью, которая граничила с откровенной холодностью. Но, однако, отныне весь этот маленький мирок, хочешь не хочешь, будет вынужден признать в ней законную хозяйку поместья.