Лед. Кусочек юга

Тогда я разрядил «сайгу» и вытащил из сумки бронежилет. Повертел в руках, убрал на стул. А вот серый комбинезон со светоотражающими полосками на рукавах и штанинах сразу откладывать в сторону не стал и влез в него прямо в штанах и рубашке. Комбинезон местами топорщился, а местами отвисал, но мне в нем не в ресторан идти. Главное, на спине три заветные буквы: СЭС.

Сняв спецовку, я повесил ее на спинку стула и прямо на полу разложил полученную от Ермолова карту. Затем достал чарофон и принялся отмечать присланные Смирновым координаты.

Провозился никак не меньше часа, под конец даже начало ломить шею и разболелись глаза, но вместо того, чтобы завалиться спать, я расстегнул рюкзак с «Калейдоскопом» и вытащил оттуда запаянный с обоих концов алюминиевый цилиндр. Тот как две капли воды походил на бомбы, что мы нашли у Сержанта; пульт для дистанционного подрыва алхимического заряда отыскался в одном из кармашков.

Я переложил бомбу в спортивную сумку и унес ее в коридор, к входной двери. Находиться со взрывным устройством в одной комнате не хотелось. Рвануть не рванет, просто… неуютно. А избавиться никак нельзя, еще пригодится.

Напившись воды, я вернулся в комнату, улегся на кровать и уставился в потолок.

Документы, транспорт, грузчики – для вывоза товара все было готово. Не хватало лишь малой толики удачи. Именно на ее поиски я и собирался отправиться с самого утра.

Глава 4

1

Спал плохо. Ворочался с боку на бок, постоянно просыпался, прикладывался к пятилитровой бутыли с водой и снова забывался беспокойной полудремой. В голове вертелись обрывки сновидений; они моментально забывались после пробуждения, но возвращались, стоило лишь закрыть глаза.

Голова к утру напоминала барабан. Еще и желудок подводило от голода.

Разлепив глаза, я без всякой надежды заглянул на кухню; там из съестного не нашлось даже черствого хлеба. Пришлось одеваться и тащиться на улицу.

Ясно и прохладно, люди на работу спешат. Рукоять кольта в поясницу упирается.

Обычное утро, в общем. Ничего особенного.

Я поправил сунутый за пояс пистолет, застегнул куртку, натянул на лысину вязаную шапочку и вышел со двора. Очень быстро озябли пальцы, пришлось надеть перчатки.

На Красном проспекте я пропустил три телеги с алюминиевыми флягами и выехавший с площади Павших сине-белый уазик с мигалкой на крыше, посмотрел налево, потом направо и перебежал через проезжую часть. Мог бы и не торопиться, просто привычка. Да и неуютно на открытом пространстве задерживаться.

Площадь окружали многочисленные киоски, в некоторых готовили еду, и от аппетитных ароматов немедленно закрутило желудок. Окинув взглядом постамент с двумя массивными фигурами, олицетворявшими единство дружинников и гимназистов, я свернул в узкий проход, миновал задворки техникума легкой промышленности и оказался у «Тополей» – трех возвышавшихся над Фортом высоток, где располагалось ведомственное общежитие Дружины. Территорию общаги огораживал высокий бетонный забор с пущенными поверху мотками «егозы».

Прямо напротив проходной располагался павильон с горячим питанием, туда я и завернул. К окошку раздачи выстроилась небольшая очередь из дружинников в штатском, я отстоял ее и купил пять пирожков с картошкой и мясом. Заодно попросил налить большую кружку кофе по-советски – растворимого со сгущенным молоком. Расплатившись отчеканенной на монетном дворе Торгового союза пятирублевкой, я забрал сдачу и унес керамическую кружку с отколотой ручкой и газетный сверток с пирожками на стойку.

По рыхлым бумажным листам расползались жирные пятна, прежде чем приступить к еде, пришлось снять перчатки и сунуть их в карман. Пирожки оказались вкусными, кофе некрепким и сладким. Именно такого сейчас и хотелось.

Впрочем, позавтракать я мог где угодно, сюда меня привело вовсе не желание перекусить. Отпив кофе, я задумчиво глянул на общежитие Дружины и потер переносицу. Светиться на проходной не хотелось, но никаких других идей, как вызвать нужного человека на улицу, попросту не было.

С другой стороны, это я вольный художник, а сейчас утро рабочего дня. Глядишь, сам выйдет.

И – вышел.

Я уже доедал третий пирожок, когда на высоком крыльце возник долговязый парень в кожаном пальто и кожаной же кепке. Он стрельнул у караульного сигарету и, спрятав ее в ладони, сбежал по ступенькам на тротуар. Там огляделся по сторонам и уверенно зашагал в сторону центра.

Влив в себя остатки кофе, я вернул кружку на раздачу и с газетным свертком в руке двинулся вслед за дылдой. Когда ограда общежития осталась позади, парень украдкой оглянулся куда-то на верхние этажи и сунул в рот сигарету. Та загорелась сама собой, словно поднесли невидимую зажигалку. Но не зажигалку, вовсе нет.

Я ускорил шаг и окликнул пироманта:

– Лысая башка, дать пирожка?

Напалм резко обернулся, подавился дымом, закашлялся, и вылетевшая из его рта сигарета упала на тротуар.

– Охренеть! – выдал пиромант, поднял сигарету и обдул фильтр. – Быстро поднятое не считается упавшим, – сообщил он мне, словно открыл великую тайну.