Лёд моих диких снов (СИ)

Мертвый взгляд забегал по потолку. Голова медленными рывками повернулась в мою сторону.

— Смотрите, овощ ожил.

— Ты пришёл, — вытолкнул с хрипом из глотки. С нашей встречи в поезде он не сильно изменился. Разве что лицо было исполосованно свежими рваными ранами.

— Пришёл.

— А их опять всех положили.

— Зовут?

— Эти не зовут.

— Значит, отмучились, — ответил я, игнорируя непонимающие взгляды остальных.

— Ты понимаешь, — прошептал Сёмыч, едва разлепив губы. В уголках пустых глаз скопились слезы. — Они — нет. Будущие трупы. Все. Ты останешься. Останешься. Не привыкай. Не будут звать.

— Поспи, Сёмыч. — Я сжал его подрагивающую ладонь без одного пальца. Не говоря ни слова, он медленно закрыл глаза. Слезы скатились вниз, дыхание стало ровным.

— Отдыхайте, бойцы, — прочистив горло бросил Сепуха и отвел от нас взгляд. — Время не резиновое.

Глава 3

В первый же день заступа на дежурство, нас отправили сопровождать колонну гуманитарной помощи. Она прибывала с границы, проходила через наш блокпост и направлялась в город.

Охранял, как правило, целый взвод.

Нас запихнули в старый, видавший виды УАЗик и отправили вперёд. За нами шла колонна, по бокам ее охраняли ещё два УАЗа, четвертый замыкал шествие.

По дороге нас никто не побеспокоил.

Гражданские, изредка встречающиеся на улицах, спешили расчистить дорогу, убравшись от нас подальше. Военные с дружественной стороны пропускали свободно, только проверяли документы. Бойцы недружественных сторон все время ставили палки в колеса, заставляя выгружать едва ли не все содержимое фуры.

В пути мы были около двух суток. Этого времени мне хватило, чтобы сотню тысяч раз вспомнить слова Сколобова — здесь война. И война не наша.

Главный мост разбомбили, пришлось ехать в объезд. Дорога была ущербной, нас то и дело подбрасывало на колдобинах и трясло из стороны в сторону. На периферии многие здания были полуразрушены. В некоторых домах вообще не было ни одного стекла. Не пустовали только редкие квартиры. Видимо, лишь по той причине, что людям больше некуда было податься.

Чуть ближе к городу дороги были буквально изрешечены снарядами. Их здесь, как я уже понял, не жалели. Практически на каждой улице сгоревшие танки и БТРы. Трупов видно не было, но исходя из новостей, которые мы смотрели ещё в воинской части, я знал, что жертв было не мало. Особенно в этой части страны, куда нас забросили.

И на каждом сохранившемся здании одна и та же надпись — "Здесь люди".

Люди. Которых не было видно. Даже одинокой тени. И конвоируемая нами гуманитарка, целенаправленно прущая мимо этих надписей…

Уже на обратном пути, мы едва не попали под обстрел. Редкие пули прошили брезент нашего УАЗика, чудом ни в кого не попав. Не задев колонну, огонь ушел на север. Мы притопили газу. Вмешиваться было нельзя. Приказ был доставить колонну в целости и сохранности, а не разворачивать боевые действия там, где нас не просили.

Оставив нас на нашем КПП, колонна двинулась дальше. В потёмках мы добрались до барака, где царило оживление. Из казармы доносился звук гитары и тихие голоса, распевающие ЛЮБЭ.

Войдя внутрь, слегка опешил. В центре толпы, рядом с Сепухой и Антоном, сидели Макс, Серёга Белозубов и Сороконог со своей гитарой.

— И снова здорово, — радостно воскликнул Серёга, заприметив меня первым.

— Какого хрена вы здесь забыли?

— Смотри-ка на него! Мы столько проехали, подарочек ему сделать хотели, а он нам не рад, — с наигранным унынием протянул он.

— Не скаль зубы, Зубоскалов. — Антоха, намеренно исковеркав фамилию друга, хлопнул его по плечу, оторвавшись от своей гитары. — Говорили же тебе, он нам рад не будет. Но, все равно, привет, друже.

— Как в пути?

— Их машину обстреляли, — ответил Сепухе один из бойцов, кивнув в мою сторону. — До нас не добрались.

— Ну, все вижу, розовощекие. Значит, без потерь. И то, хорошо, — проговорил Антон Мержинский или, как его здесь прозвали, Морж. — А товарищ твой тут нам такую свистопляску ночами устраивал. Мама не горюй! — Поделился он со мной. — Слышь, Сёмыч? Вернулся твой боец, — крикнул он в сторону. Сёмыч никак не отреагировал.

— Знакомить вас, как я вижу, не придется, — отозвался Сепуха. — Хреново, конечно. В одной части столько знакомых. Чем вы думаете, хрен вас разберёт.

— Твоя идея была? — Обратился я к Максу.

— Общая.

Мне осталось лишь покачать головой. Такого поворота я не ожидал.

Одно дело — моя горячка. Мне терять было нечего. Пять лет по краю ходил.

Другое дело — они. Молодые волчата, только начавшие жить. И Макс, на плечах которого мать со слабым сердцем и вечной гипертонией.

Стянув рубаху, направился к своей койке. Остановился возле Сёмыча. Он, как и всегда, пялился в одну точку. Положив пальцы на запястье, нащупал слишком частый пульс. Одному богу известно, что в эти секунды творилось в его голове.

Почувствовав моё прикосновение, он сжал ладонь в кулак и закрыл глаза.

Я забрался под свое одеяло и уснул мертвым сном, даже несмотря на безрадужные мысли о новом пополнении.

Глава 4

Рано утром меня, Сороконога, Макса, Серёгу, Мержинского и Сепуху отправили на смену охране блок поста.