Лед тронулся

— Я его нет, он меня — да! — с кривой ухмылкой ответил Вадим, вспомнив встречу с этим деятелем год назад, на приеме в посольстве по случаю начала стажировки.

Лена тоже как-то освоилась. Точнее, начала. В квартире она навела полный порядок. По газетам решила подобрать для себя курсы английского. Их было множество, но найти Лена хотела такие, до которых удобно добираться городским транспортом. Кроме того, она уже полностью освоила «ближнюю» плазу, и один раз даже выбралась на «дальнюю». До «ближней» пешком приходилось топать тридцать минут, до «дальней» — пятьдесят.

Лена старалась как-то занять себя, пока Вадим был на работе, a Машка в школе. К счастью, ее московская нелюбовь к магазинам, толчее и хамству продавцов в Америке куда-то улетучилась. Она могла часами бродить по полупустым просторным залам, ковыряться в контейнерах с дешевой одеждой или посудой, рассматривать нескончаемые ряды вешалок со всякими платьицами, сарафанами, шубами из искусственного меха. Конечно, не музей, но и здесь посмотреть было на что. Особенно Лену радовало, когда на «сейле» удавалось купить что-нибудь себе или Машке за 3–4 доллара — кофточку, свитерок, брючки.

Вадим понимал, что эта страсть ненадолго, и относился к таким тратам совершенно спокойно. Хотя, с его точки зрения, без всего этого барахла можно и обойтись. Тем более, что выданный фирмой аванс таял, а долг в две тысячи долларов — висел. Но понимая, как тоскливо Лене маяться одной в четырех стенах, Вадим покупки жены только нахваливал и торопил с курсами. Стоимость обучения в любом случае была меньше, чем суммы, уходившие на ненужные шмотки.

В офисе для Вадима работы не было. Расчет «брайанцев» на то, что их клиенты рванут делать бизнес в Союзе, не оправдался. Многие крупные бизнесмены ездили в Москву и Ленинград на переговоры, брали с собой кого-нибудь из партнеров «Брайана», цокали языками по поводу невероятно прибыльных перспектив, но вкладывать деньги не торопились. Единственным серьезным исключением стал «Western Union», начавший было переговоры со Сбербанком. Но и этот проект к приезду Осипова провис, затормозился и на какое-то время сдох.

Нет, отдельные контракты на закупку или поставку, конечно, шли. Но и с ними не обходилось без проблем. Советские законы предусматривали возможность не прямых договоров поставщиков с покупателями, а только через внешнеторговые объединения. Для тех же никакой перестройки будто и не было — как работали в старые времена, так и продолжали сейчас. Но главной загвоздкой для Вадима стало другое. Законы, которыми руководствовались стороны при заключении и исполнении контрактов (применимое право), всегда действовали не советские, а либо британские, либо штата Нью-Йорк. Арбитраж признавался только стокгольмский или, редко, лондонский. Так что Осипов, как специалист именно в области советского права, оказался не у дел.

Джонс не желал признавать своей ошибки в глазах других партнеров «Брайана». Ему надо было срочно придумать, как оправдать присутствие Вадима в офисе, да еще с зарплатой 120 тысяч годовых, И он придумал. На третий день, когда, как предполагалось, Осипов в своем кабинете обжился, со всеми старыми знакомыми поздоровался, Стэн пригласил его к себе. Обсуждать ничего не стал, назначил встречу за ланчем. За полгода Вадим успел отвыкнуть от американской деловой традиции вести самые серьезные разговоры за обеденным столом.

Стэн заказал сэндвич с тунцом, блюдо, которое Вадим один раз попробовал и зарекся брать еще когда-нибудь. Осипов никак не мог понять, почему американский юрист-миллионер так любит рыбные консервы, положенные между двумя огромными кусками хлеба и слегка сдобренные луком и помидорами. Сам Вадим решил не экономить деньги Джонса и попросил принести бифштекс.

— Ты любишь мясо? — поинтересовался Стэн, как только официант его любимого клуба отошел от столика.

— Да. Я предпочитаю плотно есть днем и легко на ночь.

— Наверное, ты прав, — Стэн о чем-то задумался. На его лице на мгновение появилась сентиментальная улыбка. — А я, знаешь ли, заказывая сэндвич с тунцом, действую, наверное, инстинктивно. В студенческие годы он был для меня пределом мечтаний. Недостижимой мечтой. И теперь название этой мечты будто само с языка срывается.

Вадим с изумлением смотрел на Джонса. Он-то искренно полагал, что между ним и американцами не может быть ничего общего. Выросли-то не из одной «гоголевской шинели». И вот — на тебе…

— А у меня по-другому. Я в детстве обожал цыпленка табака, — Вадим быстро нашел синоним, — «барбекыо чиккен». Но мой отец, а мы ходили в ресторан, как правило, раз в год первого сентября, в день начала занятий в школе, просил меня цыпленка-табакак не заказывать. Слишком дорого. Сейчас дома легко могу заказать любое блюдо, у нас рестораны по сравнению с вашими очень дешевые. Но вот цыпленка — не могу. Язык не поворачивается.