Лед твоих объятий

– Тэй, просыпайся. – Я потрясла подругу за плечо, стараясь не обращать внимания на тошноту.

– А? – Тайра подняла голову и уставилась на меня непонимающим взглядом. – Бекки? Что происходит? Мы где?

– Похоже, в усыпальнице предков.

– Ничего себе!

Тайра удивленно огляделась по сторонам и поспешно поднялась с мраморного надгробия. Она принялась суетливо поправлять помятое платье, но тут же опустила руки и испуганно спросила:

– Ой, Бекки, а что у тебя с лицом?

– А что с ним?

– У тебя вся щека в крови.

Тэй подошла ближе, пристально разглядывая мою физиономию. Я коснулась виска и скривилась от боли:

– Похоже, вчера ударилась обо что-то.

М-да. Не хватало только синяка! Как будто похмелья мне мало.

– Я даже знаю обо что, – задумчиво заметила Тэй и приблизилась к выточенной из ранского камня гробнице.

На пыльной поверхности виднелись засохшие ржаво-красные пятна. Кровь. Надо же, как много. Похоже, вчера я неслабо приложилась к последнему пристанищу кого-то из «обожаемых» родственничков!

– Здесь покоится Себастиан Рональд Кимли, император Сартаны и всего Севера, – прочитала полустертую надпись Тайра. – Бекки, представляешь, это снова он. Мы нашли могилу того самого Кимли. О, смотри, тут что-то еще написано!

Она склонилась ниже, пытаясь разобрать нечеткую древнесартскую вязь, и тихо прочитала вслух:

– Пусть твоя мятущаяся душа найдет в Вечных чертогах мир и покой. И обретет прощение.

– Видно, тот еще был засранец, – хмыкнула я, рассматривая статую ледяного духа, сурово взирающего на нас с двухдирновой высоты. – Обычно на надгробиях пишут о вечной любви и скорби безутешных родственников, а этому прощения пожелали. Наверное, много бед натворил при жизни.

– Этого мы уже никогда не узнаем, – философски заметила Тэй, задумчиво обводя пальцем позолоченные буквы.

– Ладно, хватит тут торчать. Пора выбираться.

Я одернула юбку. Сейчас она показалась мне излишне короткой, и я пожалела, что вчера поддалась игривому настрою. Надо же было выбрать этот «пояс с рюшечками», едва прикрывающий филейную часть! А-а, ладно. Мне не привыкать к осуждающим взглядам.

– Идем, Тэй.

Я решительно повернулась и направилась к выходу. Прощайте, предки! Вряд ли мы с вами еще когда-нибудь увидимся! Уверена, ноги моей больше в этом склепе не будет.

* * *

Замок давил своей громадой. Серый, унылый, мрачный, он нависал над площадью и, казалось, заражал все вокруг вязкой тоской. Не хотелось признаваться, но Ругден меня угнетал, пробуждая в душе отголоски каких-то странных эмоций.

Я невесело усмехнулась. Что ж, стоило признать – отец угадал с наказанием. Лучшего места для ссылки трудно было и придумать.

День мы с Тайрой провели в Руридейне, небольшом приграничном городке, расположенном неподалеку от Ругдена, а вот к вечеру пришлось вернуться под негостеприимный отчий кров.

– Леди Ребекка, ужин подавать?

Старый, подслеповатый Томас был и дворецким, и сторожем, и смотрителем Ругдена. Он да его жена Присцилла – вот и все обитатели приграничной крепости. Ну, не считая нас с Тэй. Отец нанял Тома еще несколько лет назад, когда получил замок в наследство, но здесь до сих пор царило полное запустение. Видно, супружеской чете не хватало сил и желания поддерживать надлежащий порядок.

– Подавайте, – кивнула я слуге.

Нет, все-таки придется вызывать бытовиков. Не могу смотреть на этот бардак! Пусть все здесь как следует отчистят и отмоют. А пока…

– Сан эреус гоби! – я тихо прошептала заклинание, щелкнула пальцами и обвела столовую рукой.

Пыль, лежащая на украшенных резными рамами пейзажах, мгновенно растворилась, с бронзовых канделябров исчезли восковые подтеки, хрусталь огромной люстры вновь засиял первозданным блеском, а скатерть приобрела ослепительную белизну.

– Ничего себе! – Тайра посмотрела на меня с удивлением. – Не знала, что ты умеешь пользоваться бытовой магией.

– Не обращай внимания, – отмахнулась я от подруги. – Запомнила пару заклинаний. Так, от нечего делать.

Я небрежно передернула плечами и развернула салфетку, давая понять, что тема мне неинтересна. Еще бы! Не признаваться же, что в детстве я часто помогала своей служанке Мойре. К старости та стала плохо видеть, и отец грозился уволить ее. Разве могла я допустить, чтобы Мойра, которая проработала у нас много лет, оказалась на улице? Нет. Вот и пришлось освоить бытовушку, хотя в нашем кругу это и считалось неприличным.

– Бекки, как думаешь, рэй Александр еще долго будет злиться? – Тайра выжидающе уставилась на меня своими яркими голубыми глазами.

– Ну, учитывая, как Мартин все преподнес… Думаю, еще дней пять-шесть.

– Может, изобразишь раскаяние? Поплачешься, попросишь прощения?

– Нет, Тэй. Даже не уговаривай. Я не собираюсь просить прощения за то, что летала на двигоре.

– Ох, Бекки, какая же ты упрямая! А у Грегори завтра вечеринка. Могли бы пойти.

– Тэй, я тебя не держу, езжай.

– Куда я одна?

– Но там будет Бобби Энском. Правда, Тэй, поезжай. Я тут как-нибудь сама.

Роберт был давней любовью Тэй, и я понимала, как подруге хочется в Сарту.