Лед в твоем сердце

У меня в голове была такая карусель из мыслей, что и не знаешь, куда податься. Например, Леля с Вовкой. Мы вроде начались снова общаться. Они даже проводили меня до дома, буквально до самых дверей. Извинялись и обещали больше не оставлять одну. Вплоть до походов в туалет. Приятно, конечно, оказаться опять в мире коммуникаций. Однако я отчетливо помнила все те ужасы, которые со мной успели случиться. Помнила, как Гева нагло смотрел на мой лифчик, когда разрезал кофту, как они заперли меня в сарае. Все это нельзя вычеркнуть в одночасье из воспоминаний.

Однако, положа руку на сердце, быть среди людей лучше, чем коротать дни в одиночестве. Сидеть в столовой, обсуждать новые видосы в тиктоке и прочитанные книги, слушать шутки Вовки и намеки Лели на мои будущие отношения с Лариным. В этом есть определенный процент для хорошего настроения. Только я все равно грустила, оглядывалась и боялась новых проблем.

А в четверг нам объявили, что Тарасову отчислили. Наверное, народ в этот момент выдохнул. Еще бы Геву выгнали, но в последние дни он даже не смотрел в мою сторону. Я словно потеряла для него всякий интерес. И в этом была странность. Непонятная для меня странность. Однако по глупости я откинула эту странность на задний план.

После третьего урока меня пригласила к себе завуч по воспитательной работе. Нет, не для лекций на тему плохого поведения. Наоборот, она поздравила и сообщила, что я взяла третье место в городской олимпиаде по литературе. Сегодня в ДК будут награждать победителей по разным направлениям. Присутствие обязательно.

В ответ я пожала плечами и молча вышла. Думала, пойду туда вместе с кем-то из ребят, с которыми хоть как-то пересекалась. Но из нашей школы было всего два человека. Я и мальчик с девятого. Хмурый скромный очкарик.

Поехали мы с этим самым девятиклассником на такси. Школа раскошелилась и оплатила. По пути молчали, хотя я пыталась говорить, но парень старательно отворачивал лицо. Ну что ж, не хочет общаться, его проблемы.

Зато в ДК было много общительных людей. Старое здание с большими окнами и белыми колоннами вобрало в себя человек пятьдесят, не меньше. Громкие, шумные и счастливые. Казалось, я на их фоне выделяюсь мрачностью. Ненавижу подобного рода мероприятия, ненавижу бывать в толпе, где никого не знаю.

Однако я не одна здесь, кто был не в восторге.

– Эй, глянь, какой хорошенький, – шушукались девчонки в холле.

– Ой, видела его на олимпиаде. Такой красивый, эх... Мечта, а не мальчик.

Чуть протиснувшись вперед, я перевела взгляд в сторону того, по кому воздыхали незнакомки. Нет, не потому, что хотела тоже охнуть от переизбытка эндорфина. Просто обычный интерес. И этот интерес заставил остановиться. Звуки вдруг рухнули, как и все люди вокруг. Казалось, я слышу только то, как громко бьется собственное сердце.

На лицо скользнула улыбка. Неосознанная. Черт, глупость какая-то.

Тимур сидел на подоконнике, прислонив голову к стенке. На нем были черные потертые джинсы и кремовая толстовка с эмблемой найк. Он просматривал что-то в телефоне и привлекал к себе множество взглядов. Сколько девчонок позади и рядом со мной пялились на него? Сколько открыто обсуждали? Однако никто не подходил. Потому что к таким, как Тимур, не подходят. Они кажутся недоступными.

Я сглотнула, сжала руки в кулачки и пошла к нему. Лучше там с Тимом, чем одной среди толпы возбужденных школьников.

Вблизи Тим выглядел немного бледным, хотя его алые, идеальной формы губы все равно выделялись. Хотелось коснуться их и попробовать на мягкость. Шальные мысли, которые я тут же откинула прочь из головы. Да, красивый, но не мой. Не для меня.

– Привет, – голос прозвучал хрипло. Тимур не сразу понял, что обратились к нему. Но все же поднял голову. Глаза его всего на миг вспыхнули, выражая изумление, однако тут же погасли.

– Есть обезболивающие или марихуана? – без всякого приветствия спросил Тим.

– Выглядишь бледным, все нормально?

– Черт знает, – пожал он плечами.

– Заходим в зал, – тучная женщина лет пятидесяти пяти объявила громко, появляясь в холле. Народ моментально засобирался и направился в зал. Мне тоже хотелось занять хорошее место, но, с другой стороны, не хотелось и уходить от Тимура. Вдруг это наша последняя случайная встреча.

Когда все почти покинули коридор, Тим спрыгнул с подоконника и медленно поплелся в аудиторию. А я следом за ним. Он держался за висок, поглаживая кожу.

В итоге уселись мы в самом конце, буквально на галерке. Перед нами даже два ряда свободных было, но Тимур почему-то плюхнулся в захолустье. Я села рядом. Мы не разговаривали, потому что на сцену вышли взрослые. Начались монотонные речи и аплодисменты. Я старалась слушать, а Тим ковырялся в телефоне.

На сцене объявляли сначала участников олимпиады по истории, затем по русскому и математике.