Ледария. Кровь и клятва

Симель вздрогнула, не зная, что было причиной: холод или воспоминания, — и чуть не выронила из рук сверток с хлебом. Спустившись по лестнице, она свернула в узкий коридор, потирая замерзшие пальцы. Ее спальня находилась на самом нижнем, вросшем в землю, этаже. Тесная, низкая — окна были вровень с землей — эта комната располагалась в помещениях для прислуги, тогда как все остальные лекари жили в гостевых покоях двумя этажами выше.

Комнатка была совсем крошечной, но она жила здесь одна и могла запереть дверь на ключ — это было удачно, так как среди ее вещей попадались предметы как ценные, так и совсем не подходящие сиделке. Что сказала бы судомойка, найдя у нее зашитые в пояс золотые кольца и монеты? А гвардеец — обнаружив дорогой, остро наточенный кинжал?

Когда ее приняли на жалование, отвели эту комнату и определили в ночные сиделки, недоумению Симели не было предела. Она открыла Вилиаму свое имя, но получила при нём самую низшую должность. Однако в первый же день она по достоинству оценила то, как распорядился ее судьбой король.

Вилиама мучила бессонница, и Симель оказалась вовлеченной в долгие беседы, будучи рядом в самое тихое время суток, когда люди погружаются в воспоминания, сбрасывают маски и не участвуют в придворной суете. Король был великолепным собеседником, а его блистательная жизнь — неистощимым источником рассказов и поучений. Образование позволяло Симели поддержать разговор, хотя Вилиам, уставший от лицемерия, гораздо больше ценил ее природную прямоту.

Войдя в свою комнату, Симель заперла дверь на ключ, проверила тайники — все было на месте — и растянулась на постели. Долгожданный отдых. Несколько часов сна, потом ужин и снова к королю. Но прежде — весточка из Марскелла.

Симель развернула письмо. Это был стандартный отчет о финансах баронства, о расходах и прибылях, о положении дел в хозяйстве. Она отметила, что доходы наконец превысили траты на помощь крестьянам после страшного неурожая в прошлом году, и прикинула, как распределить свободную прибыль. В конце управляющий обычно сообщал новости о жизни двух баронств Благодатной долины, но щадил чувства Симели и об отце рассказывал только самое главное - ухудшений нет. Раны больше не воспалялись, он мог прогуливаться с тростью — недолго и не каждый день, но большего после перелома бедра ожидать было сложно. Жизни его ничего не угрожало, и, поставив отца на ноги, Симель впервые разрешила себе выбирать дальнейшую судьбу. Для барона его сын Эдуард уехал служить при дворе принца Лотпранда, поэтому большую часть времени, как писал мажордом, он был спокоен.

Взгляд пробежал по строкам дальше, ещё раз, ещё — Симель не сразу поверила написанному. Старый Берж умер. Управляющий писал об этом скупо, сухо, но в долине наверняка глубокий траур. А Хави…

«Лорд Берж раньше срока предстал перед судом Единого, и сир Хавард отныне возьмет на себя заботы о Берждоме. Многие надеются попасть в его свиту, когда молодой господин предстанет перед королем с клятвой верности…»

Симель прошиб пот — они не должны встретиться! Даже мажордом не знает, куда поступают его письма, не догадывается, что госпожа в Хаубере. Никто не должен видеть ее здесь и в таком положении. Она вернулась к письму, боясь найти подтверждение скорой встрече.

«…но лорд Хавард отложил визит ко двору до тех пор, пока его супруга не разрешится от бремени. Каждый в долине неустанно молится за благополучный исход родов, потому как хрупкое ее здоровье и прогнозы лекаря оставляют надежду только на Единого».

Симель опустила лист. Три года прошло, и Хави, маленький пухлый Хави, теперь женат, ждет сына и стал бароном на своей земле. Жизнь в долине изменилась и движется вперед. А она, Симель, движется куда-нибудь? Или застыла на месте?

Пустые мысли. Она отругала себя за слабость и спрятала письмо в поясной сумочке. Когда окажется у растопленного камина, сожжет, как все прежние. Собственный камин давно не разжигался, ей вполне хватало шерстяных одеял, а сидеть у огня она привыкла у Вилиама.

Симель разделась, хорошенько закуталась и немедленно провалилась в сон.

Глава 2. Глорпас

— Ах ты ж! Стой!

Леска из оленьих сухожилий натянулась и ослабла. Ловко перебирая толстыми меховыми варежками, Кэларьян выбрал ее из лунки. Крючок был пуст. Определенно, это занятие требовало больше внимания, чем он проявлял сегодня.