Леденцовые туфельки

В тот вечер в школе была дискотека. Прямо мне, конечно, ничего не сказали, но и так было всем известно, что Скотт собирается прийти на дискотеку с Жасмин. И все были уверены, что, когда я их там увижу, беды не миновать. Но я вовсе не собиралась идти на эти танцульки; а вот беду я им определенно намерена была гарантировать. И если бы Скотт или кто-то другой встал у меня на пути, то, не сомневаюсь, вышло бы еще хуже.

Вспомните, я ведь тогда была совсем еще юной и очень наивной во многих отношениях. Хотя, конечно, не такой наивной, как Анук, и не настолько склонной к угрызениям совести, как она. Но меч моей мести был как бы обоюдоострым: эта месть удовлетворяла требованиям моей Системы и одновременно доказывала совершенство моих познаний в области практической химии, что, безусловно, повышало и мою самооценку, и мою уверенность в успехе задуманного эксперимента.

Честно говоря, в шестнадцать лет я еще не слишком хорошо разбиралась в воздействии на организм различных ядов. Я знала, разумеется, как действуют наиболее известные из них, но пока что применять их на практике мне не доводилось. Я считала, что пора сделать первый шаг в этом направлении, а потому составила смесь из всех наиболее опасных веществ, какие только сумела достать. Корень мандрагоры, ипомея, тис — все это имелось у матери в лавке; если любой из этих ядов растворить в водке, то практически невозможно впоследствии определить его присутствие в организме того, кто эту водку выпил. Водку я купила в магазине на углу. Полбутылки ушло на приготовление тинктуры, в которую я добавила и еще кое-какие открытые мной ингредиенты — например, сок одного замечательного пластинчатого гриба; мне здорово повезло: этот гриб я отыскала прямо на территории школы под зеленой изгородью. Затем я осторожно слила приготовленную тинктуру обратно в бутылку, пометив ее знаком Хуракана-Разрушителя, и оставила прямо на парте в своей открытой школьной сумке. Я не сомневалась: все остальное довершит судьба.

Разумеется, уже к большой перемене бутылки и след простыл. Вскоре Скотт с дружками как-то странно развеселились, а потом и совсем распоясались. Я же отправилась из школы домой, чувствуя себя почти счастливой, и завершила приготовления тем, что всем шести куколкам проткнула сердце длинной острой иглой, одновременно шепнув каждой на ухо кое-какие тайные слова.

Жасмин — Адам — Люк — Дэнни — Майкл — Скотт…

Разумеется, я не могла знать, что они не просто сами выпьют эту водку, а выльют ее в чашу с фруктовым пуншем, приготовленным для дискотеки, желая сделать его позабористей, и тем самым значительно расширят круг «осчастливленных» моей замечательной тинктурой. На такую удачу я даже и не рассчитывала.

Воздействие пунша, как я слышала, было просто потрясающим. Он вызвал непрекращающуюся рвоту, галлюцинации, кишечные и желудочные колики, паралич, отказ почек и недержание мочи у сорока с лишним моих соучеников, включая, разумеется, и шестерых главных преступников.

Между прочим, могло быть и хуже. К счастью, никто не умер. Во всяком случае, сразу. Но отравление такого масштаба не могло пройти незамеченным. Полиция организовала расследование, кое-кто проговорился, и в конце концов они во всем признались. Но обвиняли в случившемся и меня, и друг друга — причем каждый пытался свалить вину на других, а себя оправдать. Они рассказали, что действительно сунули подожженную ракету в щель нашего почтового ящика, а потом украли у меня из портфеля бутылку водки и сдобрили этой водкой пунш — но дружно твердили, что даже не догадывались, что за водка в этой бутылке.

Естественно, после этого полиция заявилась к нам. Необычайный интерес у них вызвали запасы трав, имевшиеся у моей матери; потом они весьма дотошно допросили меня — разумеется, безуспешно. В шестнадцать лет я прекрасно умела молчать и молчала, как стена, и ничто — ни кнут, ни пряник — не могло заставить меня изменить свои показания.

Да, у меня в портфеле действительно была бутылка водки, сказала я. Я сама ее купила — хоть и против своего желания — по настойчивой просьбе Скотта Маккензи. У Скотта были большие планы, связанные с дискотекой; он предложил принести и кое-что еще, чтобы (как он выразился) немного оживить вечеринку. Я догадалась, что он имеет в виду наркотики и алкоголь, а потому решила на вечер вообще не ходить: у меня планы Скотта ни малейшего энтузиазма не вызывали.

Я, конечно, понимала, что поступаю неправильно, призналась я; мне следовало раньше все рассказать, но я боялась. После той истории с ракетой и пожаром я все время боялась, что они устроят еще какую-нибудь гадость, а потому уступила и согласилась купить им эту бутылку.

Но видимо, что-то у них пошло наперекосяк. Вообще-то Скотт не слишком разбирается в наркотиках, сказала я, и, наверное, просто переборщил с дозой. Я рыдала крокодиловыми слезами, излагая все это офицеру полиции; потом честно выслушала его лекцию, изобразила радость по случаю того, что избегла наказания, и пообещала никогда больше не участвовать ни в чем подобном.