Леденцовые туфельки

И все-таки, чтобы колдовство подействовало, нужно время. Вряд ли все могло так быстро измениться, и, наверное, с моей стороны было просто глупо ожидать, что Ру сразу вернется к нам, что мама опомнится и поймет, каков на самом деле Тьерри, что снег пойдет — и все это произойдет за одну ночь. Так что я заставила себя соблюдать спокойствие и даже пошла погулять с Жаном-Лу, но в душе только и ждала, когда же пробьет три часа.

В три часа у могилы Далиды. Ее могилу пропустить невозможно — там скульптура в полный рост, хотя я толком и не знаю, кем была эта Далида — какая-то актриса, наверное.[51] Я чуточку опоздала, и Ру уже ждал меня. Было десять минут четвертого, почти совсем стемнело, и, бегом поднимаясь по ступеням к подножию памятника, я едва различала силуэт Ру — он сидел на соседней могильной плите и сам был похож на надгробие, совершенно неподвижный, в длинном сером пальто.

— Я уж думал, ты не придешь.

— Извини, что опоздала. — Я обняла его. — Понимаешь, мне от Жана-Лу нужно было отделаться.

В ответ на мои слова он усмехнулся.

— В твоих устах это звучит довольно зловеще. Он кто?

Я объяснила, испытывая легкое смущение:

— Один мой школьный приятель. Он очень любит это место. И с удовольствием здесь фотографирует. Надеется когда-нибудь встретить здесь настоящее привидение.

— Ну что ж, место он правильно выбрал, — сказал Ру. И посмотрел на меня. — Итак. Что происходит?

Ничего себе! Я даже не знала, с чего начать! Столько всего случилось за эти несколько недель, и потом…

— Вообще-то мы с Жаном-Лу поссорились.

Глупо, конечно, но я разревелась. К Ру это вообще никакого отношения не имело, да я и не собиралась говорить ему об этом, но теперь уже…

— Из-за чего? — спросил он.

— Да так, из-за ерунды. Просто поссорились.

Ру улыбнулся мне такой улыбкой, какую можно увидеть порой на лицах церковных статуй. Нет, сам-то он на ангела, разумеется, ничуть не похож, и все же… Понимаете, у него была такая спокойная, терпеливая улыбка, которая словно говорила мне: «Если нужно, я могу хоть весь день ждать, так что не спеши».

— Он отказывается приходить к нам в chocolaterie, — хлюпая носом, сердито сказала я; больше всего я злилась на себя: зря я сказала об этом Ру! — Говорит, что чувствует себя там не в своей тарелке.

На самом деле он не только это сказал. Но все остальные его заявления — это такая чушь и полная несправедливость, что мне уж совсем не хотелось их повторять. Нет, Жан-Лу мне действительно очень нравится. Но ведь Зози — мой лучший друг, если, конечно, не считать Ру и мамы, и меня задело то, что Жан-Лу так плохо к ней относится.

— Ему не нравится Зози? — вдруг спросил Ру.

Я пожала плечами. Помолчала, потом с возмущением воскликнула:

— Он же ее совсем не знает! А все потому, что однажды она на него накричала. Хотя обычно она ни на кого не кричит и почти никогда не сердится. Просто она терпеть не может, когда ее фотографируют.

Но дело было не только в этом. Жан-Лу показал мне сегодня дюжины две снимков, сделанных у нас в chocolaterie; он их только что распечатал. На этих фотографиях был наш святочный домик, мама, я, Розетт и Зози; но все четыре фотографии Зози были сделаны под каким-то странным углом; казалось, Жан-Лу хотел тайком подкрасться к ней, застать ее врасплох…

— Это нечестно, — сказала я ему. — Она же просила тебя не снимать ее.

Но на лице Жана-Лу было написано невиданное упрямство.

— Нет, ты все-таки посмотри внимательно.

Я посмотрела. Просто ужас! Изображение расплывчатое, и на всех снимках она ни чуточки на себя не похожа — вместо лица какой-то бледный овал, рот перекошен, перекручен, губы точно колючая проволока… И на всех снимках один и тот же дефект: вокруг ее головы какое-то темное расплывчатое пятно, по границе которого отчетливо виден странный желтый круг…

— Ты что, один кадр нечаянно на другой наложил? — спросила я.

Он покачал головой.

— Нет. Просто они именно так себя и обнаруживают.

— А может, свет так падал или что-то такое…

— Возможно, — сказал он. — Или «что-то такое».

Я посмотрела на него.

— Ты что хочешь этим сказать?

— Ты же сама знаешь. Светящиеся призраки, колдовские огни…

Ну и дела! Светящиеся призраки! Наверное, Жану-Лу слишком сильно хотелось их увидеть, вот он и сел в лужу. Уж Зози-то, по-моему, к таким вещам вообще никакого отношения не имеет. Разве можно так ошибаться?!

Ру по-прежнему смотрел на меня с тем же выражением вечного терпения — лицо у него было в точности как у церковных изваяний.

— Расскажи мне немного о Зози, — попросил он. — Похоже, вы с ней дружите.

И я рассказала ему о похоронах, и о леденцовых туфельках, и о Хэллоуине, и о том, как внезапно Зози вошла в нашу жизнь и, словно волшебница из сказки, все сразу изменила к лучшему, и дела у нас пошли просто замечательно…

— Но мама твоя выглядит усталой.

А я подумала: «Кто бы говорил об усталости!» У него-то вид был совершенно изможденный, лицо совсем побледнело, волосы явно давно не мытые. Похоже, он и недоедает к тому же; надо было, наверное, прихватить с собой что-нибудь из еды.

— Но сейчас время такое — перед Рождеством всегда хлопот очень много. И потом…