Леди Альмина и аббатство Даунтон

Альмина же потакала своей страсти к нарядам. Газеты ее времени, как и глянцевые журналы сегодняшнего дня, были падки на подробности гардероба законодателей моды, и вкус Альмины неоднократно восхвалялся в прессе. От описания ее туалетов начинают течь слюнки. По одному случаю «большое восхищение вызвало ее платье, все из белых орхидей». На приеме в саду Кенсингтонского дворца она была «чрезвычайно элегантна в белом муслине со вставками из тончайшего кружева». После другого мероприятия сообщалось, что «леди Карнарвон была великолепна в атласном платье цвета терракоты и колье из бриллиантов и жемчуга». Сочетание миниатюрной красоты и безупречного вкуса в туалетах много раз превращало ее в звезду обложек. 8 ноября 1902 года, немногим более года после рождения Евы, ее фотография появилась на обложке журнала «Сельская жизнь». Альмина просто излучала сияние, ее фигура полностью восстановилась, а талия была затянута в рюмочку.

Постоянное пребывание летом – дома, зимой – в Египте неизмеримо улучшило здоровье эрла, настолько, что через пару лет Карнарвон собрался обратиться за концессией и предпринять некоторые раскопки лично. Он с детских лет читал о культуре Древнего Египта и, как писал своей сестре Уинифрид еще в 1889 году, был «охвачен желанием и намерением начать раскопки». Теперь, проводя там больше времени, лорд завязал прочную и длительную дружбу с сэром Уильямом Гарстином, директором министерства общественных работ. Одним из подразделений министерства являлся Департамент древностей. Им управлял обаятельный французский египтолог профессор Гастон Масперо [31] .

Кампания Наполеона в Египте возобновила интерес ко всему древнему и курьезному, а также способствовала большей осведомленности об этом, ибо его армию сопровождала сотня ученых, обязанных все записывать, зарисовывать и изучать потерянную культуру. Впоследствии за исследования принялись многие ученые, авантюристы и истинные египтологи, возвращавшиеся с описаниями архитектуры и предметами искусства для общественных и частных коллекций.

Удачное обнаружение французами Розеттского камня и его последующее приобретение англичанами привело к расшифровке иероглифов. На плите был высечен указ, повторенный в трех различных вариантах – в демотике [32] , на древнегреческом языке и в виде древнеегипетских иероглифов [33] . Это позволило Томасу Юнгу [34] и Жану-Франсуа Шампольону [35] найти ключ к древнему языку.

Только в конце девятнадцатого века возникла потребность в системном подходе к раскопкам. Египетские исследовательские общества, университеты и частные лица – все могли обратиться за разрешением на раскопки. Ученые только начинали ценить, сколь важно увековечить окружение любого открытия, а британский археолог Флиндерс Петри установил стандарт дотошной записи и изучения памятников материальной культуры.

Конкуренция в получении концессий была напряженной, и частные лица, такие как лорд Карнарвон, понимали, что выделенные им участки окажутся наименее интересными. Предположительно, эрл не ощущал особой уверенности в степени собственной увлеченности этой затеей, ибо затраты по организации серьезных раскопок были совершенно бездонными. Как написал Карнарвон в предисловии к своей изданной в 1911 году книге «Пять лет исследования в Фивах», в бригаде, работавшей на раскопках, могло состоять до двухсот семидесяти пяти мужчин и подростков, а в течение одного сезона он набирал до пяти бригад. Предстояло также нанимать надсмотрщиков, арендовать мулов и лодки, закупать оборудование для копки и хранения. В 1901 году лорд Карнарвон продал два своих поместья в Сомерсете, Пикстон и Теттон, своей мачехе Элси, которая должна была передать их его братьям, Обри и Мервину. Теперь археолог-любитель мог профинансировать работы по раскопкам, в то время как состояние Альмины использовалось для оплаты содержания Хайклира.

В 1906 году, когда эрл Карнарвон начал свои раскопки, первым выделенным ему участком был невзрачный холм из мусора близ Луксора. Он провел там в облаках пыли шесть недель. Лорд Карнарвон сообщал в письме своей сестре Уинифрид: «Каждый день я отправляюсь на мои раскопки и командую там небольшой армией из ста мужчин и подростков». Был сконструирован обширный шатер, дабы обеспечить хоть какую-то тень от солнца и защиту от мух. Карнарвон собирался составлять перечень находок и чертить планы участка.

Альмина старательно навещала работы каждый день. Фотографии запечатлели Карнарвона в твидовом костюме-тройке, широкополой шляпе с белой лентой и прочных английских башмаках. Альмина же одета для вечеринки в саду прекрасным английским летним днем – в воздушное платье для чаепития и лакированные туфли на высоких каблуках, дополненные драгоценностями, поблескивающими в ослепительном солнечном свете.