Леди Альмина и аббатство Даунтон

Всю осень 1916 года лорд Карнарвон проболел, и Альмина попросила его приехать в Лондон и остаться на Беркли-сквер, чтобы она могла присматривать за состоянием мужа. Лорда раздражало новое правительство, особенно его сельскохозяйственная политика по реквизиции земель, и он написал Уинифрид, что волнуется о своем сыне Порчи, внезапно показавшемся ему слишком юным для службы в армии. В День рождественских подарков [47] 1916 года лорду и леди Карнарвон пришлось проститься с Порчи, отплывавшим со своим полком на войну. Большим утешением для них было то, что он направлялся не во Францию или на Балканы, а, по крайней мере теперь, в захолустную Индию.

Прибывшему в Бомбей лорду Порчестеру было всего восемнадцать лет, и он представлял собой буйного юношу с большим самомнением, наслаждавшегося первыми любовными романами между учениями для поступления в кавалерию. Отношение Порчи к жизни – истинное воплощение неспособности молодого человека осознать, что он может умереть или столкнуться с чем-то плохим. Он всегда вспоминал ужасное ощущение при просмотре списков погибших в поисках имен одноклассников, однако вполне справлялся с меланхолией и безнадежностью в отличие от своего дяди Обри.

Порчи прибыл в казармы Гиллеспи для вступления в 7-й гусарский полк полный радужных ожиданий, что жизнь будет по-прежнему прекрасной. Как он писал в своих мемуарах: «Меняющийся метод ведения войны на Западном фронте еще не просочился в Индию. Индийская армия обучается и муштруется по методе, не изменившейся за последние двести лет: упражнения в фехтовании, битва верхом с копьями, стрельба из револьвера и поло для практики в искусстве верховой езды».

Все тонкости тщательно соблюдались. Армейский англо-индийский образ жизни был совершенно лишен аскетизма, бытовавшего на родине. Экипировка менялась четыре раза в день, и парадную форму надевали на ужин, подававшийся на наилучшей серебряной посуде целой свитой челяди, устыдившей бы замок Хайклир.

Порчи наслаждался, но и мучился вместе со всем полком, поскольку, невзирая на ужасные новости из Франции и с Восточного фронта, никто не обращался к их помощи.

Порчи пришлось выносить эту роскошь спокойствия до конца осени, хотя повсюду царил хаос. Немцы активизировали военно-морской флот, решив, что господство на море подорвет поддержку войны, оказываемую обществом в Великобритании. С февраля 1917 года практиковалась тактика «топи все, что увидишь», и гражданские суда все чаще попадали под прицел. В Атлантике шли на дно и суда США, ибо Германия, подобно карточному игроку, рассчитывала, что дух англичан будет сломлен раньше, чем испытание на прочность нейтралитета США зайдет слишком далеко. Немецкое верховное командование ошиблось в своих расчетах, и 6 апреля 1917 года США объявили войну Центральным державам [48] . В конечном итоге это сыграло решающую роль, но первоначально вмешательство американцев не могло изменить тот факт, что Германия выигрывала войну.

Как во французской, так и в русской армии возникали бунты. Способность русских сражаться на Восточном фронте, неуклонно деградировавшая с 1915 года, сошла на нет. В марте 1917 года отвращение русского народа к войне и презрение к правительству вылилось в бурные демонстрации. Царь отрекся от престола; победа уже не была главной целью русской армии. Временное правительство в июле оказало чрезвычайно непопулярное давление на Центральные державы, и этого хватило, чтобы подготовить почву для Октябрьской революции, в которой власть захватили Ленин и большевики.

Госпиталь на Брейнстон-сквер был загружен более чем когда-либо. В январе и феврале там все еще оставались люди, поступившие с Соммы и по-прежнему требовавшие интенсивного выхаживания, чтобы их можно было отправить в дома для выздоравливающих, лечение некоторых растянулось на пять месяцев. Каждый день из Франции поступали новые раненые. Они просили у Альмины разрешения вернуться в госпиталь при следующем ранении. Надежды, что война вскоре завершится не осталось, и никто не хотел возвращаться на фронт. Люди впали в ступор; казалось, война никогда не кончится. Альмина просила сестер милосердия проводить как можно больше времени с пациентами, разговаривая, выслушивая и играя с ними в карты. Она жила одним днем и загружала себя работой. Иного пути не было.