Леди Альмина и аббатство Даунтон

На следующий день Альфреда с большими почестями похоронили в Северном Лондоне на кладбище Объединенной синагоги в пригороде Уиллесден. Его исключительная щедрость и безграничная привязанность к семье обеспечили Альмине завидное положение любимой дочери, осыпанной всеми материальными благами, какие она только могла пожелать. Его потеря стала ужасным ударом, оказавшим глубокое воздействие на дальнейшую жизнь Альмины.

Альмина потеряла отца, едва спася мужа и переживая за сына, воевавшего на Среднем Востоке. Она опять с головой погрузилась в работу – это отвлекало лучше всего. Лорд Карнарвон оставался в Лондоне до марта, выздоравливая после операции и волнуясь за Порчи. Каждый раз, получая наспех написанное письмо от сына, отец бросался в дом Уинифрид за углом, чтобы прочитать его сестре. Карнарвон также нервничал из-за Обри, склонность которого голосовать в парламенте на стороне лейбористов сделала столь непопулярным в Консервативной партии, что он уехал из страны в Италию и Албанию, оставив Мэри справляться с непредвиденными последствиями его отъезда.

С континента поступали только плохие новости. По мнению Центральных держав, пришло время одержать верх, пока войска США не прибыли во Францию в достаточном количестве, чтобы обеспечить победу союзников. Генерал Людендорф запланировал весеннее наступление на Западном фронте и бросил в битву все последние силы. Были подготовлены семьсот пятьдесят тысяч человек, и 21 марта огромное количество артиллерийских снарядов ударило по английским позициям. Немецкая армия продвинулась на сорок километров, и англичане отступили к Амьену, отходя по полям Соммы, которые отвоевывали по дюйму в течение предыдущих трех лет. Только когда вновь сыграл свою роль характер местности и немецкая артиллерия увязла в грязи, наступление замедлилось. Английские подкрепления были отправлены в Амьен в двухэтажных красных автобусах, и обе армии остановились, чтобы оценить обстановку.

Это оказалось самым большим продвижением с 1914 года, но стало также концом господства фельдмаршала Хейга. Он был подчинен выдающемуся французскому генералу Фердинанду Фошу, а 26 марта генерала Фоша назначили главнокомандующим всеми союзными силами.

Немцы все еще продвигались, и 13 апреля Хейг поставил войска в известность, что «они приперты к стенке», призывая всех – до последнего солдата – «сражаться до конца». Каждый молился, чтобы армия США под командованием генерала Першинга вовремя развернулась, обеспечив силам союзников поддержку, в которой они столь отчаянно нуждались. Немцы потеряли по меньшей мере сто десять тысяч человек в битве при Лисе, а союзники даже больше. Но к концу апреля стало ясно, что силы немцев слишком растянуты и плохо снабжались. Англичане, невзирая на потерю земли, которую защищали годами, фактически уступили чуть больше грязевого болота. К 29 апреля грандиозное продвижение немцев вновь было остановлено. Чувствовалось, что исход войны непредсказуем из-за примерного равенства сил. Обе армии собрали всю свою мощь, призвали дополнительные резервы, и Людендорф решительно двинулся на французов к северу от Парижа, вдоль Эны, захватив их врасплох. Немецкая армия достигла реки Марны, и вдали уже виднелся Париж. Император Вильгельм воодушевился – немцы считали, что победа близка. Это воодушевление продержалось недолго.

Битва при Шато-Тьерри 18 июля стала одним из самых ожесточенных сражений на этой войне. Но теперь прибыли американские экспедиционные силы: сотни тысяч здоровых, хорошо отдохнувших мужчин. Это стало поворотным пунктом. Американские пулеметчики сражались бок о бок с французскими колониальными войсками из Сенегала и отогнали немцев. Наконец-то союзники перехватили инициативу.

Лето 1918 года принесло серию стратегических побед, но люди продолжали погибать, и госпиталь на Брейнстон-сквер был забит до предела. Майор Оливер Хопкинсон из полка Сифорд Хайлендерз был ранен в 1918 году во Франции в третий раз и, к своему облегчению, достаточно серьезно для эвакуации домой. Он умолял, чтобы его вернули в госпиталь леди Карнарвон. «Если бы Вы знали, какое значение это имело для меня в последний раз, когда я отправился во Францию, не сомневаясь, что, если буду ранен вновь, должен иметь шанс находиться под Вашей особой заботой…» – сообщал он Альмине, когда его выписали из госпиталя.