Леди Джейн

— Конечно есть, вы можете выйти на станции Грэтна. Через пять минут мы туда приедем. Вы переправитесь через реку на пароме и попадете прямо на пристань, откуда начинается Джексонова улица. Там всегда стоят экипажи, и таким образом вы выиграете целый час.

— Как я рада! Мои знакомые меня не ждут, и мне хотелось бы добраться до них засветло. А от станции до парома далеко?

— Несколько саженей, найти его очень легко.

Молодой пассажир только хотел прибавить «позвольте я вас провожу», как кондуктор распахнул настежь дверь вагона и рявкнул: «Грэтна — Грэтна! Кому нужно в Грэтну?»

Не успел новый знакомый высказать то, что желал, как кондуктор схватил ручной чемодан дамы в трауре и, пропустив ее с девочкой вперед, быстро исчез в дверях. У платформы поезд остановился. Дама в трауре и ее маленькая дочь уже скрылись, и только спустя несколько минут их новый знакомый заметил, что они торопливо идут по пыльной дороге, ярко освещенной лучами заходящего солнца, и, издали улыбаясь, кланяются ему. Он снял шляпу и сделал им прощальный знак рукой. Тогда мать откинула траурную вуаль и несколько раз ласково кивнула ему головой, а девочка, приложив пальцы к губам, послала ему воздушный поцелуй.

Паровоз свистнул, поезд тихо тронулся, и в памяти молодого человека запечатлелись две изящные фигуры — матери и дочери, спускавшиеся к реке.

— Какой я неловкий! Какой глупый! — с досадой упрекал он себя, возвращаясь на место. — Почему я не узнал их фамилию или адрес, куда они отправились? Почему не пошел их провожать? Как можно было отпускать больную с ребенком в незнакомый город! Мать такая слабая, едва передвигает ноги, а тут еще пришлось нести чемодан. Если бы я проводил их, то по крайней мере узнал бы, кто они такие! Как-то совестно было приставать к ним с расспросами!.. Отчего я с ними не пошел? Ах, да они что-то забыли!

И он бросился к тому дивану, где сидела мать девочки. Там, под подушкой, он нашел книгу, переплетенную в красную русскую кожу, с серебряными застежками и монограммой J.C. Пассажир раскрыл ее. На титульном листе было написано мужской рукой по-английски: «Jane Chetwind».

— Jane Chetwind! Так, верно, зовут мать. Едва ли эта книга принадлежит девочке. Ей всего лет пять, не больше. Ага! Вот и семейная фотографическая карточка.

На ней были изображены отец, мать и дочь. Отец с открытым, мужественным, красивым лицом; мать, не бледная, не с заплаканными глазами, а свежая, привлекательная, с улыбкой на губах и с веселыми глазами; девочка, леди Джейн, лет трех, припала головой к плечу отца. Узнать ее было нетрудно: те же кудрявые волосы, та же улыбка и те же глаза!

Сердце молодого человека дрогнуло от радости при виде знакомого детского личика, сразу очаровавшего его.

— Как я был бы рад оставить карточку у себя! — подумал он. — Да нельзя, она чужая, ее надо возвратить. Бедная женщина, как она будет горевать, что потеряла эти вещи! Завтра же напечатаю в газетах о своей находке. Таким образом мне, может быть, удастся узнать их адрес!

На следующее утро в одной из главных газет Нового Орлеана в разделе «Потеряно и найдено» появилось такое странное объявление:

НАЙДЕНА

книга, переплетенная в красную русскую кожу,

с серебряными застежками и монограммой J.C.

Адрес: Голубая цапля П.О. № 1121.

Это объявление печаталось ровно неделю, но никто не отозвался на него и не явился за получением утерянного.

Глава 2 МАДАМ ЖОЗЕН

Мадам Жозен отличалась мускулистой фигурой и угловатыми манерами. У нее были большие бархатистые черные глаза, нос клювом и губы до того узкие, что они казались двумя красными полосками. Несмотря, однако, на отталкивающие черты нижней половины лица, верхняя часть его была иногда привлекательной благодаря кротким, большим глазам, которые Жозен любила возводить кверху, точно с мольбой.

У Жозен были две слабости: безграничная, слепая любовь к негодяю-сыну Эдрасту и пламенное желание, чтобы все считали ее светской дамой. Она из сил выбивалась, чтобы составить себе репутацию уважаемой женщины. В прошлом ее жизнь была чрезвычайно тяжелой и ей пришлось много испытать, особенно во время замужества.

У ее мужа оказался бешеный характер. Однажды в минуту запальчивости муж столкнул ее с лестницы — она сломала себе ногу и на всю жизнь осталась калекой. Спустя некоторое время на ее голову обрушилось другое страшное горе: мужа уличили в тяжких преступлениях и приговорили к пожизненному тюремному заключению. Муж вскоре умер, и она осталась в нищете с маленьким сыном.

Мадам Жозен стала прачкой тонкого белья.

Она снимала одноэтажный домик в предместье Нового Орлеана — Грэтне, где было всего две комнаты и каморка, служившая кухней. Вход был прямо с улицы; стоило только подняться на две ступеньки, чтобы войти в дверь, окрашенную зеленой краской.