Леди Джейн

В описываемый нами вечер мадам Жозен сидела у себя на крыльце и беседовала с соседками. Ее дом выходил одним углом на ту улицу, которая вела к спуску на паром. Мадам Жозен находила большое удовольствие в том, чтобы сидеть на ступеньках своего крыльца и наблюдать за прохожими.

Стоял душный июльский вечер. Мадам Жозен чувствовала какую-то непонятную усталость и была в прескверном расположении Духа.

Соседки скоро разошлись. Она осталась одна и принялась зевать.

В эту минуту раздался свисток подъезжавшего поезда.

— Немного сегодня приехало, — пробормотала Жозен, вглядываясь в небольшую группу пассажиров, с мешками и узлами спешивших к перевозу.

Прошло несколько минут, движение возле дома прекратилось. Постепенно стало темнеть.

— Кто же это? — раздумывала Жозен, всматриваясь в приближавшихся к ее дому мать в трауре и маленькую девочку. — Это также приезжие, только отчего они не торопятся? Паром без них уйдет… Наверное, опоздают!

В нескольких шагах от дома показались знакомые нам мать и дочь, только что сошедшие с поезда. В одной руке девочка тащила корзину, а другой крепко держалась за платье матери. Было очевидно, что они обе растерялись, попав в чужое, незнакомое место. Мать хотела было повернуть в сторону, но девочка удержала ее.

— Остановимся здесь, мама! Отдохни! — проговорила она умоляющим голосом.

Дама в трауре подняла вуаль и только тогда заметила мадам Жозен, смотревшую на нее кроткими выразительными глазами.

— Позвольте мне немного отдохнуть, я совсем больна и чувствую, что мне делается дурно… — проговорила слабым голосом молодая женщина. — Нельзя ли мне попросить стакан воды?

— Сейчас, сейчас! — засуетилась Жозен, забыв о своей хромой ноге. — Прошу вас, зайдите в комнату и сядьте в мое кресло-качалку. На перевоз вы уже опоздали.

Измученная молодая женщина охотно вошла в комнату. Там было тихо и прохладно. Широкая кровать с безукоризненно чистой постелью так и манила к себе.

Молодая женщина упала в кресло, положила голову на подушки кровати и выпустила из рук дорожный мешок. Девочка поставила корзину с птицей на ближайший стул и нежно припала к матери, с испугом осматривая чужую комнату. Жозен, ковыляя, вернулась со стаканом воды и бутылочкой нашатырного спирта, которым она чистила кружева. Она проворно сняла с головы больной шляпу и тяжелую траурную вуаль, освежила мокрым полотенцем горячий лоб, руки и дала ей понюхать спирта. Малютка крепко ухватилась за платье матери и спрашивала вполголоса:

— Мама, милая мама! Лучше твоей головке?

— Лучше, лучше, крошка! — ответила мать минуты через две, Затем, обернувшись к Жозен, кротко и ласково произнесла:

— Как я вам благодарна! Я теперь совсем освежилась!

— А вы издалека приехали? — спросила Жозен, стараясь придать своему голосу как можно больше мягкости.

— Из Сан-Антонио. Но я выехала уже больная.

Молодая женщина опять закрыла глаза и прислонилась к спинке кресла.

Жозен с первого взгляда догадалась, что ей будет чем поживиться от этих пришельцев.

— Да, да, путь неблизкий, особенно для человека больного, — заметила она.

— Не ждет ли вас кто-нибудь по ту сторону перевоза? — допытывалась Жозен. — Быть может, приедут сюда справиться, куда вы делись.

— Нет, нет, нас никто не ждет. Я еду в Нью-Йорк. Здесь у нас есть знакомые на улице Джексон, я думала к ним завернуть и отдохнуть дня два. Напрасно я вышла на этой станции, нужно было бы доехать до нижнего перевоза. Ноги положительно отказываются мне служить!

— Не волнуйтесь, — успокаивала ее Жозен, — вы немного полежите, а когда паром вернется, я вас разбужу и сама провожу до перевоза: тут всего несколько шагов. Так и быть: проковыляю, усажу вас в лодку, а на той стороне найдете экипажи.

— Благодарю, какая вы добрая! — проговорила больная, опуская веки и опять запрокидывая голову назад.

Жозен смотрела на нее с минуту как-то особенно серьезно. Затем, тотчас переменив выражение лица, с нежной улыбкой обратилась к девочке:

— Подойдите сюда, душенька, я сниму с вас шляпу и освежу немного голову. Вам, верно, также жарко?

— Не надо, благодарю вас, я останусь подле мамы, — отвечала малютка.

— Пожалуй, пожалуй! Только скажите, милая, как ваше имя?

— Меня зовут леди Джейн, — пресерьезно ответила малютка.

— Леди Джейн! Самое подходящее имя! Присядьте, по крайней мере! Ведь вы, верно, устали?

— Я голодна, мне хочется поужинать, — откровенно заявила девочка.

Жозен сделала гримасу, вспомнив, что буфет у нее пустой. Чтобы развлечь ребенка, она продолжала болтать, не умолкая. Вдруг раздался свисток приближавшегося парома. Больная торопливо стала надевать шляпу, а девочка схватила в одну руку дорожный мешок, в другую корзину и весело закричала:

— Скорей, скорей, мама, пойдем!

— Но что с вами? — воскликнула Жозен. — Какая вы бледная! Как осунулись! Нет, вам не дойти даже с моей помощью. Как жаль, что Раста нет дома! Он у меня такой сильный, на руках бы отнес вас в лодку…

— А может, я дойду и сама, попробую, — пробормотала больная, поднялась, закачалась и, как сноп, свалилась на руки Жозен.