Леди Джейн

Лорда Грея я знал хорошо и потому опять же не мог принять объяснения герцогини. Он не был как Нокс фатаником веры и даже более того, его вольнодумная веротерпимость порой смущала меня. В этом он сходился с королем Харри, воспитавшем дочерей своих в различных верах. Утверждают, что король просто потакал жене-иноверке, но это ложь. Характер у Харри был прочнее гранита и королева Екатерина, отнюдь не слабая духом, не имела на него особого влияния. Я был тогда совсем еще юн, но все же прочто запомнил, как он во всеуслышанье заявил однажды: «Всевидящий – мудр и ведает, что Любовь к Нему не измеряется количеством свечей, зажженных в церкви».

– Прошу прощения, ваша светлость, но все это не имеет отношения к вере. Я тоже не противодействовал королеве Марии и даже участвовал в подавлении мятежа, который возглавили сэр Нокс и принц Кларенс. Но едва ли вы сможете назвать меня хотя бы наполовину вашим.

– Вы так думаете? – улыбнулась и от ее улыбки слегка надменной, но и дружелюбной тоже, мне стало нехорошо. – Что ж, возможно, я и ошибаюсь… в отношении вас. Но не в отношении семьи Грей. Юная леди Джейн тоже решила сражаться, только ее выбор менее всего сулил желаемую победу. Она сражалась с Ночью ночными средствами.

– Ваша светлость изволит сказать, что леди Джейн Грей использовала черную магию? – вид у меня был, наверное, как у донельзя изумленного барана, только герцогине он отнюдь не показался смешным. Она смотрела на меня строго и печально.

– Маленькая Джейн часто играла на коленях у своей кузины-королевы, подобно тому, как моя сестра Энн играла на руках, – герцогиня пристально вгляделась мне в лицо, – у одного человека. Играла и кое-чему научилась.

– А впрочем, – герцогиня сделала шаг мне навстречу, – разве высокопосвященные веры вашей не владеют магией? Только вы различия ради именуете ее белой.

– Вашей светлости известно, – не уступал я, – что чародейство особенно, что лишает человека рассудка, карается в нашей стране, как одно из тягчайших преступлений.

– Если, конечно, карается, – холодно оборвала меня герцогиня. – Во всяком случае леди Грей пыталась укротить Старика Ника, и, возможно, это ей удалось бы, если бы она применила вашу, а не нашу магию. Она разумно выбрала слабейшего из трех, понимая, что победа даст ей дополнительную силу. Но леди Грей слишком верила в искусство тетки-королевы, а, может быть, слишком боялась утратить последний огонек веры во что бы то ни было.

И снова я видел, как это было, видел глазами леди Джейн, но истолкование ее смущало меня. Юная девушка, тезка могущественной герцогини, она не должна была сражаться, она вообще случайно попала в сей страшный водоворот. Случайно?.. А разве существуют случайности в мире, находящемся под присмотром того, кто все видит?

– Могу ли спросить вашу светлость? – мой голос вопреки желанию слегка дрожал.

– Извольте, – обронила леди Джейн. Она стояла, полуобернувшись к Трехликому Старику, и чудилось мне, что герцогиня разговаривает с ним, как прежде она обращалась к Храму.

– Допускает ли ваша вера возможность случайного?

Герцогиня отрицательно качнула головой:

– Случая нет, есть – выбор.

– Джейн Грей тоже сгорела? – тихо спросил я.

– Ото всех остались лишь три кучки пепла. Принц Кларенс повелел одному из слуг принести три чистых мешочка, сделанных как кисеты, сам осторожно ссыпал в них пепел и, взяв с собой, удалился.

Я стоял молча, не произнося ни звука. Видимо герцогиня сочла это знаком недоверия к ее рассказу. Она прошла мимо меня и запрокинув голову к куполу Храма, отчетливо произнесла

– Именем Ночи клянусь, что ни слова не солгала и не солгу этому человеку.

Признаюсь, я был несколько разочарован: наши священники обставляли подобные ритуалы более красиво. Но жесте герцогини было столько простоты и убедительности, что у меня кольнуло сердце. И это ощущение напомнило мне о моих неисполненных обязанностях.

– Ваша светлость, я прошу позволения теперь удалиться: мистер Мартин Кеплен…

– Разумеется, сэр Питер, вы можете идти, – перебила меня герцогиня. – Вы можете занять Зеленые покои. Они сейчас пусты, и там никто не услышит вас.

Я уж собирался откланяться, но внезапная игра мысли остановила меня:

– Позвольте узнать, ваша светлость, имеет ли какое-либо значение цвет в названии комнат?

– Абсолютно никакого, кроме самого цвета.

Сама Ночь с улыбкой смотрела мне в лицо. Что я мог ответить ей?..

7

Едва я приоткрыл дверь Храма, как яркое солнце обожгло мои глаза. Переход от легких сумерек к подлинному дневному свету был столь резок, что невольно зажмурился и склонил голову. Отец мой, Всевидящий, что хотел указать Ты мне знаком сим? Скрытый в нем смысл неведом мне и не в силах я познать его. А, может быть и нет ни знака, ни смысла?.. И как понять мне Тебя, если себя самого понимаю едва ли?