Леди Джейн

– Будь, по-вашему, – недавний гнев уже покинул лицо герцогини, и ни малейшей тени торжества всевластной владычицы не было в ее взгляде; лишь усталость и печаль. – Вы сделали свой выбор.

Ритуал осуждения я знал со слов Кларенса: поскольку Мартин добровольно признал свою вину, он имел право выслушать приговор, стоя, не опускаясь на колени. Леди Джейн приблизилась к нему почти вплотную и, возложив ему на голову правую руку, начала произносить формулу приговора:

– Именем Ночи, великой и справедливой…

– Нет справедливости в том, чтобы осудить невиновного, – на мгновение мне показалось, что я произношу эти слова, но в ушах отчетливо звучал голос Джайлса.

–… признаю мистера Мартина Кеплена виновным в похищении у сэра Генри Уайтхауза 500 найтских талеров и осуждаю его на смертную казнь, – голос герцогини звучал ровно; выкрика фермера она попросту не заметила. – Поскольку осужденный добровольно признал свою вину, выбор обряда остается за ним.

Леди Джейн обернулась к сестре, и я прочел в ее взгляде странное жалостливое любопытство.

– Приступайте, миледи.

Герцогиня отступила к храмовой лестнице, всем своим видом показывая, что она исполнила свой долг, а последующее уже не в ее власти.

Леди Энн молча кивнула головой. Служители распахнули двери Храма, и я воочию увидел то странное существо, которое герцогиня величала Человеком Песка. Сначала мне показалось, что предо мной песчаный вихрь, с какими я не раз встречался во время нашего похода. Но поток песчинок стремительно обретал человеческие контуры, затем проступило лицо, лицо существа, привыкшего лишь карать.

– Мать-Тьма, – вновь отчетливо услышал я за своей спиной. И на это раз ясно распознал незнакомый мне женский голос. Точнее сказать, голос напоминал мне что-то из прошлого, надежно и прочно забытого.

– Уберите это чудовище, – твердо, с едва заметным оттенком брезгливости произнес Мартин. – Я выбираю огонь.

Я видел, как широко раскрылись-вспыхнули глаза леди Энн, и (смею ли не признаться в грехе моем?) глядя на ее посрамление, испытал нечто подобное счастью. И тут же, поймав взгляд Мартина, был посрамлен сам. Осужденный смотрел на юную принцессу с той же сочувственной жалостью, с какой недавно взирала на нее старшая сестра.

– Это должно произойти во Храме? – леди Энн лишь неловко кивнула в ответ.

– Тогда пойдемте, миледи, – он через силу улыбнулся. – Я хочу уйти раньше, чем за мной придут.

Не дожидаясь ответа принцессы, он шагнул к дверям Храма, но тут же остановился, обернувшись назад. Взгляд его заскользил по лицам зрителей, пока не столкнулся с моим.

– Ваша светлость, дозвольте сэру Питеру присутствовать при этом: он должен понять все.

– Если сэру Питеру будет угодно, – тут же отозвалась герцогиня, – он может войти во Храм.

– Вы ведь не оставите меня, не правда ли? – простодушно обратился Мартин ко мне.

Я едва нашел силы, чтобы кивнуть в знак согласия, ибо глаза мои и весь я были обращены к иному собеседнику. Господи, говорил я Ему, ты же видишь этого человека. Разве не был бы он одним из лучших рыцарей Твоих? Отчего же отдал Ты его на поругание Ночи? Однако в миг сей Всевидящий был далек от меня, и вопрос мой не достиг слуха Его.

Между тем Мартин медленно поднимался по храмовой лестнице, давая мне возможность догнать его. И я решился последовать за ним.

– О, Мать-Тьма!.. – послышалось в третий раз. Теперь голос показался мне отчетливо знакомым, и я обернулся.

Из окна Зеленых покоев на меня смотрела девушка лет семнадцати, смотрела пристально и печально. И я не сразу понял, кого она напоминает мне. А когда понял, то впервые за время пребывания в Найте мне стало по-настоящему страшно. Ну конечно, герцогиня не солгала мне. Она просто не рассказала до конца свою историю. И теперь моя миссия обречена на провал.

13

Сейчас в Храме было по-настоящему темно. Лишь слабые светлячки свечей контурно указывали нам путь. Впрочем, не будь этих огоньков и сопровождавших нас служителей Храма, я все одно бы нашел дорогу к месту, где завершался путь Мартина. Еще утром я заметил справа, обнесенное цепью пространство у стены, над которым возвышалась фигура, изображающая жертву, обреченную на сожжение. К нему мы и приближались сейчас. Мартин твердо шел впереди.

– Черное пламя милосердно, – шепнула, поравнявшись со мной леди Энн, – он умрет сразу.

Уж не себя ли она утешала таким образом? Впрочем, я ничего не ответил. Каюсь, предрешенная судьба Мартина Кеплена уже не слишком волновала меня. Во тьме Храма плясало предо мной милое девичье лицо, а шорох шагов наших взывал к ее имени.

– Постойте! – в крике, искаженном храмовым эхом, я все же узнал голос Ланса. – Я иду вместо него.

Он пробежал куда-то вглубь Храма и из тьмы донеслись слова:

– Ночь-Свидетельница, Именем Твоим клянусь, что готов совершить это по воле своей безо всякого чуждого наущения и принуждения.

Едва мерцавшие свечи дружно вспыхнули ярким пламенем и вновь обратились светлячками.

– Клятва принята, – стараясь казаться бесстрастной, провозгласила леди Энн.

Шаги прогремели в обратном направлении, и сквозь тьму проступило торжествующее лицо Ланса.