Леди Элизабет

У подножия лестницы ее приветствовал лорд-протектор. Он выглядел старше и серьезнее своего брата, к тому же не отличался приятной внешностью, но, с другой стороны, решила она, на нем лежало избыточное бремя ответственности. Недоставало ему и обаяния адмирала. Вместо того чтобы делать Элизабет комплименты, он тут же прочел ей длинную лекцию о протоколах, на которых настаивало его величество. Она не представляла, как можно было все это запомнить.

Осознав себя сестрой короля и второй в очереди на трон, Элизабет решила, что новомодными формальностями ее не запугать. В конце концов, она приехала в гости к брату, который любил называть свою милую сестренку именем Темперанс — «Сдержанность».

Сомерсет повел ее через величественный большой зал, где слуги расставляли обеденные столы, а затем в малые покои, где горел камин и стоял стол с закусками. Элизабет вспомнила, что уже бывала здесь, когда приезжала во дворец к отцу. К ней шагнули пажи, чтобы снять с нее дорожный плащ, а Кэт и фрейлины принялись суетиться вокруг, разглаживая ее юбку, разворачивая длинный придворный шлейф и поправляя головной убор.

Наконец она была готова. Герцог препроводил ее в большую комнату, где толпились придворные и просители, стояли на страже королевские гвардейцы и солдаты-наемники. Толпа расступилась, и они прошли к двери в дальнем конце, которая, как хорошо помнила Элизабет, вела в зал для приемов.

— Его величество в личных покоях, — объяснил Сомерсет. — Он ожидает общества вашей светлости за обедом.

— С нетерпением жду, когда смогу увидеться с его величеством, — ответила Элизабет. — Для меня большая честь трапезничать с ним.

Под завистливые взгляды роскошно одетых лордов в приемном зале она прошла в святую святых личных покоев — и внезапно остановилась.

Король сидел на троне за уставленным яствами столом, который поставили на помост. Над его головой сиял вышитый золотом на балдахине королевский герб Англии. Чуть дальше за столом, вне балдахина, сидела леди Мэри, любезно улыбнувшаяся вошедшей сестре.

Эдуард бесстрастно смотрел на Элизабет. Она, как ее учили, опустилась на одно колено и склонила голову, после чего встала, сделала три шага и снова с поклоном опустилась на колено. Этот ритуал она повторила трижды, прежде чем оказалась прямо перед помостом, не в силах поверить, что между ней и братом пролегла столь страшная дистанция.

— Добро пожаловать, дорогая сестра, — надменно произнес Эдуард. — Прошу садиться.

Он указал на место за балдахином с противоположной стороны от Мэри. Кресла не было, лишь скамеечка с подушкой. Элизабет подняла брови — со времен отца и впрямь изменилось многое. При Генрихе никогда не было стольких формальностей и важных гостей короля никогда не унижали. Казалось, что Эдуард подчеркивал их с Мэри статус незаконнорожденных.

Всячески стараясь не обращать внимания на такую неучтивость и гадая, не приложил ли к этому руку лорд-протектор, чтобы напомнить ей, кто здесь хозяин, она села со всем возможным достоинством.

— Надеюсь, ты в добром здравии, милая сестрица Темперанс? — спросил Эдуард.

— Лучше некуда, ваше величество, — ответила она.

— Рада, что ты так хорошо выглядишь, — вторила Мэри, которой пришлось почти кричать, чтобы ее услышали с другого конца стола.

— А я рада снова видеть тебя, сестрица, после столь долгой разлуки, — с улыбкой крикнула в ответ Элизабет. — Как у тебя дела?

— Честно говоря, не очень хорошо, — вздохнула Мэри. — У меня нелады со здоровьем, а хуже всего я себя чувствую зимой.

Бедная Мэри. Элизабет уже заметила, как та постарела со времени их последней встречи. Конечно, той было уже за тридцать, и не стоило удивляться, что она изрядно увяла, но королева Екатерина говорила, что Мэри страдает многими недугами, а во время месячных испытывает настоящие мучения.

— Я просила заступничества у Святой Девы, — молвила Мэри, чуть вызывающе глядя на короля.

Эдуард нахмурился, став похожим на своего отца, когда у того бывало дурное настроение.

— Я полагаю, ты зря тратишь время на эту папистскую чушь, сестра, — неодобрительно заявил он.

— Сир, вопрос религии — один из тех, которые мне необходимо с вами обсудить, — отозвалась Мэри.

Эдуард замер и сжал губы, выказывая непокорность.

— Наш отец — да упокоит Господь его душу — оставил королевство в добром порядке и спокойствии, — невозмутимо продолжила Мэри, — но боюсь, что лорд-протектор и его правительство делают все для поощрения ереси и беспорядка, вводя новомодную протестантскую разновидность веры. Английский сменяет латынь в богослужении, нам более не следует почитать образы и реликвии, отменены законы против ереси, и ходят ужасные слухи, будто запрещена сама святая месса. Сир, я вынуждена протестовать. Это недопустимо.

Эдуард холодно взглянул на нее.

— Меня поражают твои тревоги, сестра, — изрек он. — Эти изменения произошли по моей воле, и большинство моих подданных — верных подданных — их одобряют.