Леди Гамильтон и Адмирал Нельсон. Полжизни за любовь

Мать не могла нарадоваться, ведь они имели не просто крышу над головой, но и постоянные средства для существования, позволявшие пусть не шикарно, но весьма сносно жить. Могла ли дочь развозчицы угля и пастуха, жена кузнеца из глухой деревни когда- то надеяться, что у нее будут две служанки? Эмма не была столь восторженна, при всей своей безалаберности она прекрасно понимала, что может надоесть Гревиллу, как надоела Гарри. Положение содержанки не слишком надежно.

Но Эмме было всего семнадцать, и она имела слишком легкий, бездумный характер. Жизнь давно научила не заглядывать вперед дальше нынешнего дня. Три года назад они с матерью приехали в Лондон без пенса в кармане и с одной надеждой выбраться в люди. За это время юная женщина много что испытала: была горничной, работала в борделе у Келли, состояла в любовницах у приятеля принца, изображала богиню в «Храме здоровья», развлекалась в Ап-Парке с Гарри, снова испытала нищету деревни Хаварден и даже родила ребенка. Получив защиту от Гревилла, она, недолго думая, влюбилась в Чарльза, причем так, что не представляла себе жизни без него.

Пока это Чарльзу нравилось: девушка была покладистой, во всем подчинялась, что позволяло использовать ее в своих целях. Нет, Гревилл не Келли и не стал одалживать свою любовницу кому-то, но он решил, что пора вести Эмму к Ромни, однако сначала решил чуть облагородить. Ромни наплевать, какое количество ошибок делает в одном слове красотка, но, если Эмма начнет болтать своим грубым деревенским выговором или, того хуже, ругаться, может сложиться неприятное впечатление и первый сеанс стать последним.

Чарльз не подозревал, что и с самой Эммой, и с ее грубым уэльским акцентом, и с привычкой ругаться знаменитый художник давно знаком.

— Эмма…

— Чиво?

— Не «чиво», а «что». Следи за собой, пожалуйста.

— Што?

— О господи, когда ты, наконец, избавишься от своего ужасного акцента?! Я же велел читать книги вслух, медленно и старательно произнося каждое слово!

— Я читаю, тока када читаю, все получается, а када говорю — нет.

Гревилл был в отчаянии, казалось, никакая сила не может выкорчевать из Эммы все эти «чиво», «када» и «тока». Сколько же понадобится лет и усилий, чтобы привести в порядок мозги этой красотки? Она действительно старается, но натура часто берет верх. Чарльз представил себе косноязычную Эмму рядом с леди Федерстонхо и едва не рассмеялся, настолько картина была забавной.

Но оказаться рядом с аристократкой Эмме не грозило, для нее имелось несколько иное занятие.

— Дорогая, я просто прошу тебя, прежде чем произносить какую-то фразу вслух, сделай это мысленно и пойми, какие слова ты можешь выговорить неправильно.

В прекрасных голубых глазах даже показались слезы:

— Я стараюсь, Чарльз, я очень стараюсь. Тока я же… ой! Только я же редко с кем говорю, у нас никто не бывает, мы никуда не ходим, ты дома бываешь тоже редко, а мама моих оговорок не замечает.

— Следи за собой сама, это лучший контроль. И побольше читай вслух. Кстати, о выходах: ты понимаешь, что мы не можем идти в театр, где тебя еще помнят, не можем выезжать гулять туда, где встретится Джон Пейн, я не хочу, чтобы в тебя ткнули пальцем и сказали, что помнят прошлые заслуги. Пожалуйста, не плачь, дорогая, я в этом не виноват.

Эмма звучно хлюпнула носом, снова приведя в отчаяние сэра Чарльза. Чуть поморщившись, он подал ей платок:

— Эмма, дама не должна вот так звучно сморкаться. И, пожалуйста, имей свой платок, у тебя же есть возможность.

Он немного постоял у окна, что-то разглядывая снаружи, потом обернулся к промокавшей слезы любовнице:

— Я хочу познакомить тебя со своим приятелем. Он художник, один из двух самых знаменитых в Лондоне, большой ценитель женской красоты…

Эмма в ужасе затаила дыхание.

— …Ромни. Джордж Ромни истинный апологет женской красоты…

— Кто?! — почти с ужасом выдохнула женщина.

— Ценитель. Возможно, он напишет твой портрет.

Как сказать Гревиллу, что Ромни уже писал ее, что

они давно знакомы? Эмма не успела решиться на это, Чарльз взялся за шляпу и трость:

— Мы поедем к нему завтра, постарайся выглядеть очаровательно, благодаря Ромни можно стать очень популярной.

— Но ты же не хочешь, чтобы меня кто-то знал?

— Не кто-то, а твои прежние приятели!

— Чарльз, ты не останешься даже ужинать?

— Мне некогда, извини. Встретимся завтра.

Ни к чему говорить любовнице, что ужин у него состоится в более изысканном обществе. Красота еще не все, к ней бы приложить умение вести себя по-светски… Эмма старается, очень старается, у нее многие манеры аристократки, научилась вести себя прилично за столом, но с беседой пока туго. Эмма болтлива не в меру и, увлекаясь, мгновенно забывает о своем деревенском акценте и косноязычии. Однако Чарльз вовсе не намеревался представлять свою подругу королю или вести в высшее общество, он и сам туда входил только во время больших приемов и бочком.