Леди Гамильтон и Адмирал Нельсон. Полжизни за любовь

Нельсон оплатил счета за путешествие, но половина расходов повисла на лорде Гамильтоне, а это слишком обременительно. Эмма никогда не умела считать деньги и никогда не научится. Если бы не Нельсон, лорд Гамильтон, пожалуй, завещал бы ей выйти замуж за Гревилла, кажется, тот единственный, кто умел держать Эмму в руках. И как ему это удавалось?

Но самое страшное — лорду Гамильтону не дали государственной пенсии! Столько лет верой и правдой служить Англии и не получить за это ничего. Ответ был прост в своей ужасной правде: в последние годы сэр Уильям больше служил Королевству Обеих Сицилий, а не Англии. Особенно старалась леди Гамильтон. Можно ли это считать службой Англии?

Вопреки сообщению газет лорда Гамильтона не отправили в отставку, его уволили. Конечно, чтобы не было позора, прошение предложили написать самому, но пенсии не дали и не намеревались этого делать впредь. Даже обращение к королю Георгу, с которым у лорда были приятельские отношения, не помогло.

Оставалась надежда на наследного принца Уильяма, все же король несколько… не в себе, а потому Англией правил его старший сын. Все прекрасно понимали, что не за горами тот день, когда Уильям будет если не королем, то регентом. Уильям числился в приятелях Нельсона, когда-то был увлечен Эммой, находился в хороших отношениях с самим лордом Гамильтоном. Конечно, принца Уильяма терпеть не могли очень многие, но его слово вес имело, особенно с видом на будущее.

Лорд Гамильтон решил устроить в честь принца Уильяма обед, чтобы по окончании в спокойной домашней обстановке поговорить о пенсии и попросту попросить помощи. Конечно, принц — человек мало предсказуемый и довольно нервный, но Эмма тоже могла бы помочь. Уже был даже назначен день и приглашен сам принц, но вдруг случилось нечто непонятное — о предстоящем обеде узнал Нельсон, который вернулся на службу на флоте и был на корабле, правда, не в Средиземном море, а у побережья Англии. Что себе нафантазировал там адмирал, лорд так и не понял, но он вспомнил о давней приязни принца к Эмме и категорически воспротивился этому обеду.

Несколько дней Нельсон откровенно досаждал возлюбленной письмами по поводу обеда и добился того, чтобы Эмма встречу отменила. Принц Уильям никогда не отличался широтой души, напротив, был достаточно мстителен, лорд Гамильтон не сомневался, что будущий король ни за что не забудет такого отказа и просить помощи в назначении пенсии по меньшей мере бесполезно.

Он не знал, что глупые ревнивые письма Нельсона еще сыграют свою роль, когда Эмма умудрится отдать их в чужие руки. Письма действительно глупые, но ревность — штука неуправляемая, она не поддается доводам разума…

Женский крик прекратился, зато послышался детский. Внутри у лорда все замерло, он с трудом сдержался, чтобы не броситься вопреки запрету в спальню и поинтересоваться, как прошло, и кто родился.

Нельзя, он ведь глух, слеп и глуп, он ничего не видит, не слышит, не замечает.

Лорд вдруг подумал, что было бы, откажись он сейчас от этой дурацкой роли ни о чем не подозревающего наивного рогоносца? Наверное, они сами отказались бы от него. А может, так лучше? Ему одному хватило бы накоплений и без пенсии. Но сэр Уильям сразу же осадил себя: разве он смог бы жить без Эммы, без того, чтобы видеть ее хоть раз в день, знать, что у нее все в порядке?

Родилась девочка, через неделю ее унесли кормилице, чтобы надолго, если не навсегда, разлучить ребенка с матерью. И снова сэр Уильям делал вид, что ни о чем не догадывается. Кормилице сказали, что ребенок родился три месяца назад. Миссис Гибсон, конечно, не поверила, но, как и лорд Гамильтон, сделала вид, что ничегошеньки не понимает и не замечает.

Зачем изменять возраст девочки? Чтобы никто не подумал, что это дочь Эммы, ведь три месяца назад та была еще на континенте. Где, в Гамбурге или вообще в Дрездене в надежде быть принятой при дворе? Неважно. Девочку назвали Горацией, сам Нельсон очень хотел Эммой (он и не догадывался, что у возлюбленной уже есть дочь с таким именем), Эмма сумела настоять на другом имени, якобы чтобы не вызывать подозрений. Адмирал в очередной раз восхитился сообразительностью своей пассии и согласился с ней.

Но чем больше потакал лорд Гамильтон влюбленным, тем хуже к нему относились. Он чувствовал, что становится настоящей обузой, не подозревая, что все еще впереди. Сэра Уильяма все больше сторонились, а Нельсон в письмах то и дело осуждал:

— Почему он тратит столько денег на жизнь?

Эмма не объясняла Нельсону, что жизнь, которую они теперь вели в доме на Пиккадилли, с большим штатом прислуги, с выездом, с приемами, привычна для нее, именно такой была их счастливая жизнь в Неаполе. Лорд Гамильтон, словно пытаясь вернуть любовь своей супруги, вернул ей прежнюю жизнь.

Эмма совсем не была против, ей очень нравилось такое времяпровождение, расстраивало только одно — рядом не было обожаемого Нельсона. Вот если бы вместе! Как бы они играли, как кутили, какие увеселения устраивали! Все же Нельсон куда живей старого лорда…