Леди Гамильтон и Адмирал Нельсон. Полжизни за любовь

Эта женщина лорду Гамильтону совсем не понравилась. Дело не в том, что ее черты лица не столь красивы, как у Эммы, нет. Она стройней, Эмма совсем расплылась и скоро окончательно превратится в большую тумбу, но она бесцветная, неспособная на бунт, на необычный поступок, она самая обычная. Конечно, не всем быть такими, как Эмма — страстными, взрывными, полными жизненных сил. Нет, Нельсон прав, доводись выбирать ему самому, тоже выбрал бы Эмму, а не эту тихую женщину.

Лорд Гамильтон чувствовал себя страшно одиноким. Он спросил у Чарльза, нельзя ли переехать жить к нему, но племянник сделал вид, что не расслышал вопрос. Ну что ж, нет так нет… Он тоже стал спокойным, как жена Нельсона, тихим и безразличным ко всему.

В тот же вечер во время ужина в доме леди Спенсер Нельсон откровенно оскорбил жену, отшвырнув протянутый ею бокал вина с маленькой горсточкой миндаля, как он любит, с такой силой, что бокал отлетел и разбился. Фанни в слезах выскочила из-за стола. Сам Нельсон, понимая, что поступил гадко, поспешил откланяться. Все жалели миссис Нельсон и осуждали зарвавшегося адмирала.

Потом Эмму страшно рвало в ванной, и Фанни вынуждена была помогать леди Гамильтон, а Нельсон носился вокруг, не зная, что предпринять.

— Успокойтесь, Горацио, у беременных такое бывает часто!

Фанни произнесла это достаточно громко, чтобы слышали все окружающие, и лорд Гамильтон в том числе. Впервые его губы тронула легкая улыбка, но и только.

Леди Гамильтон категорически не желали признавать в Лондоне! Во время спектакля аплодировали Нельсону, но никак не ей. Никто из знакомых не торопился давать в ее честь никаких обедов или ужинов, а если приглашали Нельсона, то подчеркивали, что с супругой. Нельсоны отговаривались плохим самочувствием. Действительно, Фанни чувствовала себя отвратительно, ей очень хотелось уехать домой.

Но хуже всего — ее категорически не желали принимать при дворе! Согласно официальной версии, двор просто не знает о рекомендательном письме королевы Неаполя. То есть не догадывается о ее участии в спасении королевской семьи?!

Прочитав такое, Эмма от души хохотала, но смех был нервным, на грани истерики. Она по-прежнему никто, «богиня здоровья», позировавшая голышом под тонкой вуалью. Лорд Гамильтон хотел сказать, что не стоило демонстрировать себя всей Европе, если очень хотелось продемонстрировать при дворе. И открытая связь с Нельсоном тоже уважения не добавила.

Сама Эмма этого, похоже, так и не поняла, как и Нельсон.

Они недоумевали, почему прежние друзья просто шарахаются в стороны, почему все сделали вид, что будут отсутствовать дома на Рождество.

Приближавшееся Рождество заставило нервничать всех. Праздновать его вместе немыслимо, это означало бы сидеть молча и с надутым видом, испортив праздник, а Эмме так хотелось блеснуть на балу.

Когда стало понятно, что никакого бала не будет (не являться же без приглашения!), пришло неожиданное приглашение от их приятеля Бекфорда, известного своими неординарными поступками, провести Рождество в его имении. Это был прекрасный повод покинуть негостеприимный Лондон, что Гамильтоны и сделали.

Но самое удивительное — с ними уехал и Нельсон!

Адмирал даже не задумался, каково будет его супруге одной в городе в сочельник, пока он станет развлекать любовницу.

Это было уже не просто предательство, это удар наотмашь!

Фанни из газет узнала, как весело развлекались любовники, как полуголая Эмма, не стесняясь своей беременности, изображала знаменитые «позы». Беременность вежливо не заметили, хотя нашлось много художников, запечатлевших карикатурный облик толстой дамы, пыжащейся выдать себя за античную скульптуру. Гости Бекфорда наперебой хвалили артистические способности Эммы, живописуя газетчикам, сколь очаровательна та была в роли Агриппины с золотой урной с прахом Германика в руках, называли леди Гамильтон величайшей актрисой Англии.

Нельсон вернулся к семейному очагу после Рождества. Подарок для него скромно лежал на нетронутой постели, у Фанни не было ни малейшего желания поздравлять с праздником и одаривать столь откровенно плюющего на нее мужа.

Только тогда Горацио сообразил, что ничего не может подарить жене, он просто забыл о подарке! Как и о самой Фанни. Хотя нет, о Фанни он не забыл, этот груз висел на нем постоянно. Решительный в бою, Нельсон был катастрофически нерешительным в жизни. Вот если бы все как-то разрешилось само собой… Фанни просто исчезла бы… Или вела себя, как лорд Гамильтон — просто присутствуя и не закатывая никаких сцен.

Но она закатила. Последнюю. Ту, после которой они уже больше не виделись и не общались.

— Я не желаю больше слышать ваши хвалебные речи этой женщине! Если не способны выбрать вы, выберу я! По вашим словам, я слабая и никчемная женщина, но я решительней вас. Я не желаю играть роль обманутой жены. Я ухожу!

В тот же день Фанни уехала.

Но Нельсон не был бы Нельсоном, если бы хоть чуть считался с ее чувствами. Через полмесяца она получила от мужа письмо из Плимута, куда адмирал отбыл, чтобы присоединиться к своей эскадре: