Леди-горничная убирается

Марита только кивнула подбородком в сторону малой столовой. Там? Я подхватила юбку и почти бегом кинулась туда. На закрытых дверях были повязаны ленты черного крепа. Я замерла, протянула подрагивающие пальцы к ручке… отдернула… протянула снова… и наконец все же решилась нажать. И шагнула внутрь.

Когда я увидела мертвого Тристана в кабинете, когда отбивалась от Барраки на допросе, а потом в буквальном смысле от вампира — в камере, я знала, понимала и даже чувствовала, что брат убит. Но теперь, при виде роскошного гроба на обеденном столе и заострившегося профиля Тристана, мне снова стало… Плохо мне стало. Это мой брат. Это был мой брат. У меня больше нет брата. И ничего, что связано с ним — ни плохого, ни хорошего — больше не будет. Лишь память, с которой не объяснишься, не договоришься, не изменишь.

— Почему здесь, а не в часовне? — шепотом спросила я.

— А кто бы нам эту часовню открыл? Когда «глава рода»… — в тоне нагнавшей меня Мариты явственно слышались кавычки. — Изволит заниматься собственными делами.

Она, конечно, права — часовня рода всего лишь часть места, где обитает алтарь рода, и открывается лишь в случае нужды по просьбе главы рода… или другого родовича, если глава отсутствует. Но единственный кровный де Молино здесь я… а я бегала в поисках платья, потому что вот эта самая Марита настроила против меня почти всех дам и дамских портних Приморска!

— Это ты про ту главу рода, которой даже не сообщили, что полиция отдала тело? — прищурилась я.

— О, я думала, наследник де Орво сам тебя известит. — с деланным равнодушием обронила Марита. — Ты ведь и с этим лордом отлично поладила.

Я шагнула внутрь и опустилась в кресло у стены, жестом предложив Марите сесть в другое, напротив.

— Мама, не ходи!

Агата тоже обнаружилась тут, неслышной тенью маяча за спиной матери. Но Марита лишь передернула плечами, вошла и уселась, до хруста в позвоночнике выпрямив спину и вцепившись тонкими пальцами в ручки кресла. Как на приеме у дантиста. Агата, сейчас еще больше чем обычно похожая на мать непреклонным выражением лица, проследовала за ней и заняла позицию у Мариты за правым плечом. Я опустила голову, чтобы скрыть усмешку… Воительницы.

— Какая бы я не была… с кем бы я НИ ладила… или НЕ ладила… — я тоже умею подчеркивать слова голосом. — Но другой главы у рода де Молино нет. И взяться ему неоткуда.

Агата как-то странно дернулась, а по лицу Мариты будто тень скользнула… и черты ее снова заледенели. Она открыла рот, закрыла… и прошипела:

— Думаешь, мне… нам с дочерью легко понимать, что после всех этих лет, когда мы жили тут… своей семьей… ты… совершенно чужой нам человек… теперь хозяйка? И в любой момент можешь потребовать от нас… чего угодно? Самого… не знаю… ужасного? Отвратительного? И мы даже возразить тебе не сможем, иначе ты просто выкинешь нас вон?

Я снова отпустила голову — обычно я гораздо легче справляюсь со своим чувствами, но родной дом действует как-то… расслабляюще?

— Поверь мне, дорогая Марита, я отлично знаю, как себя чувствуешь, когда в родном доме, в которым ты привыкла быть… защищенной… в безопасности… от тебя вдруг требуют ужасного и отвратительного.

— Так это… месть? Ты собираешься мстить нам за то, что мы… что Тристан хотел выдать тебя замуж за де Орво? — задохнулась Марита.

— И что такого ужасного — выйти за лорда Криштофа? Красивый мужчина, жалко, старый… — пробурчала Агата и окинув меня долгим взглядом, закончила. — Так и вы, тетушка Летиция, тоже… не молодая. В вашем возрасте за счастье…

— Замолчи немедленно! — Марита дернула дочь за руку, так что та чуть не упала.

— Слушайся маму, Агата, а то я тебя за старшего де Орво замуж отдам. — по-крокодильи улыбнулась я. — Совершенно беспомощную, без защиты рода — за алтарного аристократа, в чьем роду поколение за поколением издеваются над женщинами.

— Я… я не позволю! — Марита снова схватила дочь за руку, на этот раз притянув к себе. — Ты не имеешь права…

— Имею. Если она член рода де Молино, должна подчиняться главе. — равнодушно обронила я. — А она имеет право уйти. У меня, например, даже этого не было, убегать пришлось.

— Я… Это все моя вина! — Марита переплела пальцы в замок и посмотрела на меня сухими, отчаянными глазами.

Если она решила сознаться, что подбила Тристана отдать меня де Орво, чтобы остаться единственной хозяйкой дома и поместья, то поздно — я это поняла еще пятнадцать лет назад. Как и то, что Тристан мог ее и не послушаться — но предпочел меня предать.

— Если бы я родила… твоя мать усыновила Тристана, этого должно было хватить, чтобы алтарь признал моего сына и де Молино, и Тормундом! — яростно выпалила она.

Ах, она просто сожалеет, что у нее не вышло!

Мне надоело.

— Но ведь Тристан был бесплоден, верно? — устало сказала я.

Марита подавилась воздухом:

— Как… Что за глупости? Как ты можешь, рядом с его телом! — она махнула в сторону гроба.