Леди-горничная возвращается

— Ты не понял. — я хорошо понимала, что с замороченными чувством собственной значимости мальчиками из знатных родов надо говорить терпеливо и размеренно — на младших Трентонах натренировалась. — Я знаю, зачем беременных водят к алтарю. Зачем это Тутсам и тебе, могу догадаться. Мне все это зачем?

— Чтобы род де Молино продолжился и после стольких лет упадка…

«И кто ж виноват в этом упадке?»

— …занял подобающее место!

— Так мне для этого не нужны ни ты, ни Эрика, ни ваш ребенок! — пожала плечами я. — Наследника де Молино и Тормундов я и сама могу родить.

На этот раз тишина рухнула на кабинет каменной плитой и кажется, придавила там все живое. Не было слышно ни звука, даже дыхание, казалось, исчезло.

— Он действительно не думал об этом? — я повернулась к лепрекону как к единственному здесь разумному созданию. — Да быть такого не может! Замуж за де Орво он меня сразу сообразил спихнуть — если бы меня забрал их алтарь, нашему волей-неволей, чтоб не погибнуть окончательно, пришлось принимать что дают!

Только вот ребенок Мариты не выжил и продолжить род стало некому.

О‘Тул только нахохлился в своем кресле как большая, встрепанная, ну еще и рыжая ворона в зеленом бархате.

— Тебя выдавали замуж для твоего же блага! — первой опомнилась Марита. — И ты сама так до сих пор замуж не вышла!

— Эту проблему еще вполне можно решить. — вежливо напомнила я.

— Ни один аристократ не женится на тебе, Летти! — с мягким снисхождением умного к дурочке обронил брат. — Каким бы ни было твое происхождение, но твой образ жизни…

— Аристократу двоих придется рожать: старшего одному роду, младшего — другому. — покачала головой я. — Тут подойдет простолюдин из состоятельных, вроде твоих Тутсов.

— Ты… выйдешь замуж за простолюдина?

— Когда его примет алтарь, он тоже станет де Молино. — напомнила я. — Хотя я предпочла бы промышленника, а не банкира. Их в столице сейчас только свистни — толпа сбежится, и все мечтают не покупать энергию, а иметь собственный алтарь.

— Ты не поедешь в столицу! — заорал Тристан. — Ты вообще из этого дома не выйдешь!

— Послезавтра подам заявление — как раз твои законные три дня пройдут. Думаю, Улаф или госпожа Влакис не откажутся его отправить.

— Еще и штраф заплатим. — втягивая шею в плечи, как старая черепаха голову под панцирь, проворчал лепрекон.

Тристан беззвучно побарабанил пальцами по столу:

— Ладно! Хорошо! Я так понимаю, ты ищешь выгоды… — уголок его рта брезгливо дернулся.

«Прелесть, прелесть…» — уныло повторила я. Устала я как-то от этого представления. Оно, если честно, с самого начала не радовало, а теперь даже не веселит.

— Если долг перед родом для тебя пустой звук, что ж… Я готов платить! — в последних словах было столько мученичества, что так и виделся Тристан, всходящий на костер. Из купюр. Мелких купюр.

— Уговори алтарь принять ребенка Эрики как полного наследника и получишь… получишь часть имущества рода! О‘Тул как поверенный составит документ… — и тут же осекся, вспомнив, что О‘Тул должен мне три желания, а значит, доверять ему больше нельзя. — И убирайся, куда хочешь, и живи как хочешь! — сорвался он.

— Часть имущества рода и без того принадлежит мне. — устало сказала я. — «Положение о материальной ответственности главы рода перед родовичами». Так что единственное, за что ты сможешь торговаться в имперском суде, это за размер пени за задержку выплат — за все пятнадцать лет моего отсутствия, или за пять с момента принятия закона.

— За пятнадцать… лет…? — прохрипел Тристан.

— А я говорил! И про закон говорил, и про штрафы с процентами! Я предупреждал! А вы: ничего не будет, ничего не будет… — проскрипел О‘Тул.

— Ничего бы и не было! — завопила Марита. — Если бы вы не притащили ее сюда! Убирайся! — она повернулась ко мне — лицо ее пылало жаром, зубы скалились как у загнанной в угол крысы. — Убирайся и посмотрим, как тебе помогут имперские законы!

— Марита, замолчи!

— И впрямь, пойду, пожалуй. — согласилась я и пошла. За дверь.

Над захлопнувшейся створкой радугой вспыхнул актвированный амулет против иллюзий. Я передернула плечами — Тристан всерьез подозревает, что я попытаюсь прокрасться обратно, накрывшись иллюзией полового коврика? Да и зачем, если из угла соседней с кабинетом гостиной все и так можно прекрасно подслушать?

Из этой самой гостиной многозначительно откашлялись.

Глава 22. Перспективы брачные и внебрачные

— А если вас попросту убьют? — Анита Влакис, устроившаяся в кресле в том самом, стратегически важном углу, опустила газету и поглядела на меня поверх забавно выделяющегося на ее смуглом лице круглого пенсне.

— Что, Тристан эту стену так и не заделал? — спросила я, прислушиваясь к доносящемся сквозь перегородку гневным голосам — супруги упрекали друг друга: мной, деньгами, глупостью, снова мной, снова деньгами… О‘Тулу походя тоже доставалось. — Хоть бы шкаф придвинул… — я опустилась в соседнее кресло.