Леди греха

– Дело действительно очень деликатное. Подозреваю, что скоро о нем узнает весь Лондон. Какой позор! Ты ведь знаешь, как разносятся сплетни. Этот Финли потребовал от Марденфорда деньги, заявив, что иначе разгласит его семейные тайны. Но никаких тайн не существует, и Марденфорд обратился в полицию и помог устроить ловушку для негодяя. Но ты ведь понимаешь, что на суде Финли может сочинить любую историю… – Граф снова покачал головой. – Чертовски смело со стороны Марденфорда начать все это… Честно сказать, он удивил меня. Не подозревал, что он способен на такое. Значит, ты согласен заняться этим делом?

Натаниел медлил с ответом. Репутация барона его не очень-то интересовала, но если Финли сумеет опровергнуть обвинение Марденфорда, то это запятнает всех его родственников, в том числе и Шарлотту. А ведь после сегодняшнего происшествия он ее должник, так как одних лишь извинений было бы явно недостаточно.

– А что известно об этом Финли?

Граф пожал плечами:

– Лично мне не так уж много. Похоже, он вербует мальчишек. Полиция говорит, что у него, так сказать, целая семья. Он обучает их мелкому воровству и тому подобному. Но за этим человеком, конечно же, числятся и убийства. Наш долг – избавить от него Лондон.

Поднявшись на ноги, Натаниел в задумчивости прошелся по комнате. Теперь он почти не сомневался: Гарри Бинчли обучался именно у такого человека, как Финли. Возможно, у самого Финли. Его научили воровать с детства, и к пятнадцати годам его жизненная тропа уже была проложена.

Именно эта тропа привела его сегодня на виселицу.

Это был тот редкий случай, когда Натаниел согласился с отцом. Конечно же, от таких людей, как Финли, следовало избавляться.

Повернувшись к отцу, он сказал:

– Закончим разговор завтра, когда я окончательно протрезвею. Но могу сразу заявить: скорее всего, я соглашусь выступить в качестве обвинителя.

– Ты сегодня очень печален, Джеймс, – отметила Шарлотта. – И слишком уж задумчивый. Надеюсь, то, что ты привел ко мне Амброуза, не доставило тебе особых неудобств.

– Нет-нет, не беспокойся. Просто я сейчас подумал о письме, которое пришло сегодня, перед тем как мы отправились к тебе. Мне всегда приятно проводить время с тобой и с сыном. Эти часы доставляют мне необыкновенную радость.

Ее шурин сидел в кресле у камина в библиотеке. На коленях у него лежала раскрытая книга, но Шарлотта заметила, что он не перевернул ни одной страницы.

Сама же Шарлотта сидела на полу, на ковре; они с Амброузом строили домик из кубиков. Однако занимала ее вовсе не игра, а совсем иное: она вспоминала события, связанные с ее сегодняшним визитом к мистеру Найтриджу. Ей следовало о многом подумать и, возможно, принять важные решения.

Светловолосый малыш вдруг разрушил домик и весело рассмеялся. Шарлотта тоже засмеялась.

– Вы с ним прекрасно ладите. – Марденфорд улыбнулся. – И ты очень добра к нему. Я благодарю Бога за то, что ты подарила ему свою любовь после смерти моей Беатрис.

– А я благодарна тебе за то, что ты привозишь ко мне малыша. Я действительно очень его полюбила.

Амброуз принялся возводить из кубиков башню, а Шарлотта ему помогала. Амброуз был совсем маленьким, когда два года назад умерла его мать, и Шарлотта все больше привязывалась к малышу. Роль приемной матери дала ей возможность пережить необыкновенные чувства, которых она была лишена в годы брака. Из-за слабого здоровья ее мужа все считали, что вовсе не она виновата в том, что у них нет детей. Шарлотта тоже так думала, однако в глубине души опасалась, что дело вовсе не в здоровье Филиппа, а в ней самой. И все же она возражала бы против повторного брака. Полюбив Амброуза, Шарлотта поняла, что не обязательно заводить собственного ребенка – этот светловолосый малыш заменил ей сына.

Показав мальчику, как строить стену вокруг их башни, Шарлотта повернулась к его отцу.

– Малышу постоянно нужна любовь, – проговорила она вполголоса.

Ее шурин улыбнулся:

– У него очень ласковая няня.

– Ты знаешь, что я имею в виду, Джеймс.

– Я знаю, Шарлотта, мне нужно жениться во второй раз – ради мальчика. Когда-нибудь я так и поступлю. Однако сейчас я не в силах об этом думать. Полагаю, ты меня понимаешь.

Шарлотта молча кивнула: она прекрасно все понимала.

У Джеймса и Беатрис был хороший брак, и они вполне подходили друг другу. Конечно, у них не было пламенной страсти, но, возможно, так даже лучше. В конце концов, между нею и Филиппом тоже не было страсти, но после его смерти ей очень не хватало мужа.

Шарлотта сочувственно улыбнулась шурину. Ей хотелось кое-что объяснить ему. Она собиралась сказать, что понимает его тоску, потому что испытывает то же самое. Но следовало предупредить его о том, что так может продолжаться бесконечно долго – как это случилось с ней, – если он не возьмет себя в руки и не изменит что-то в своей жизни. Да, можно было прожить долгие годы, а потом в один прекрасный день понять: жизнь прошла мимо.

– Ты получала какие-нибудь известия из Леклер-Парка? – неожиданно спросил Джеймс.

Шарлотта кивнула: