Леди и дезертир

— Пока он не разорил страну и не загнал половину Франции в наиболее плохо обученную и наиболее плачевно экипированную армию в ее истории. Пока не станет совсем ясно, что он намеревается бросить их против соединенной мощи Австрии, Пруссии, России и Британии и посмотреть, как еще одно поколение превратится в прах у наших границ, чтобы утолить его жажду крови и славы.

Так как я слушал все это затаив дыхание, мне пришлось набрать в легкие воздуха, прежде чем я смог говорить. Наконец я сказал, глядя в глаза Фуше под полуприкрытыми веками:

— Он планирует массовый смотр в следующем месяце на Марсовом поле. Смотр раскроет весь его военный проект и даст соответствующую информацию вражеским силам. Как вы думаете, будет ли в национальных интересах, чтобы он провел парад? Или, может, будет на руку, если ему помешают неожиданные обстоятельства?

Он ответил сразу своим довольно жалобным голосом:

— Я полагаю, что я немного похож на Бонапарта в одном отношении. Я вижу страсти, желания и размышления как текучее, эфемерное, ненадежное ничто в лучшие времена, хотя, конечно, как министр полиции я должен иметь дело с таким ничто каждый день. Я признаю, мой дорогой Роберт, растущую ностальгию по материальному. И чувствую, что мы могли больше сказать друг другу, как только картина прояснится.

София весьма беспечно говорила с Десернеем, когда рассказывала о планируемом ужине, но теперь она очень нервничала. Она страшилась, что ей придется принять и развлекать двадцать или около того человек. В какой-то момент она была обеспокоена тем, что сделала вечеринку слишком многолюдной, затем она боялась, что обидела некоторых соседей с большим самомнением, не пригласив их. Она заранее распорядилась по поводу всех необходимых приготовлений, но ее не оставляло смутное чувство, что они будут иметь совершенно иной результат. Расположение за столом, например: старшинство предполагало, чтобы она посадила виконта Гейджа справа от себя, а жену командующего из Эксита — слева, но Гейдж и командующий держались на расстоянии друг от друга с тех пор, как виконт послал непреклонное письмо в Лондон, протестуя против казарм на своей земле и закономерного нарушения охоты и сельского хозяйства в этой связи.

За час до того, как должны были приехать первые гости, София ходила взад-вперед по гостиной, когда мажордом принес ей послание из Бирлингдина. София открыла его и прочитала сообщение, написанное твердым, угловатым почерком кузена Себастьяна:

Дорогая леди Гамильтон,

Я позволил себе послать кое-что для юного Гарри, чтобы, пока его мама будет занята своими гостями, у него было чем развлечься. Я нашел старый сундук в Бирлингдине и сразу понял, кто имеет на него самое непосредственное право и кто получит больше всего удовольствия от того, что в нем содержится. Он прибудет к Вам максимум на полчаса раньше меня; я нанесу Вам визит заблаговременно, на случай если смогу чем-нибудь помочь.

С искренним уважением, Себастьян Кул.

— Где этот сундук? — спросила София мажордома.

— У бокового входа, миледи.

— Пусть его поднимут в игровую комнату мистера Гарри, пожалуйста.

Сама она пошла наверх, чтобы проверить все в последний раз, прежде чем дом будет наводнен гостями. Она не могла не чувствовать себя неловко по поводу того, что оставила Гарри наверху, в то время как подавали ужин, но никто не ожидал увидеть детей на таком приеме. Его няня должна была привести его вниз лишь незадолго до того, как гости будут уходить, потому что в отличие от нее, сын испытывал неутомимое любопытство к новым людям.

Гарри стоял на коленях на сиденье с подушками и глядел в окно на изгиб дороги.

— Никто не едет, — сказал он через плечо.

— Нет, еще рано. Прыгай вниз, дорогой, и посмотри, что кузен Себастьян прислал тебе.

Грум поставил дубовый сундук посреди комнаты, поклонился и вышел. С него вытерли пыль, но дерево было тусклым, а две металлические скобки, на которых держалась крышка, проржавели. Со странным ощущением дурного предчувствия она опустилась на колени и помогла Гарри открыть его.