Леди и горец

Эти простые, казалось бы, слова сразу нашли отклик в ее сердце. Жившая у нее внутри некая первобытная сила готова была ответить на его призыв, хотя другая, рациональная часть ее существа всячески этому противилась. Не говоря уже о том, что близость с этим человеком противоречила всем установлениям церкви, которая грозила за прелюбодеяние муками ада. Совсем близко, чуть ли не над головой, раздался удар грома такой силы, что задрожали стены. Она испугалась что это, как не глас свыше, предупреждающий о неминуемом воздаянии за грехи?

Гленлион положил руку ей на грудь — его пальцы жгли даже сквозь грубую ткань платья. Джудит колебалась, боясь переступить дозволенную грань, и подсознательно тянула время.

— Я не могу… Это нехорошо.

— Да, — охотно согласился он, глядя на нее своими на удивление ясными и честными глазами, продолжая при этом ласкать ее грудь. — Это нехорошо.

— Я не… — начала было она, с шумом втягивая в себя воздух, но Роб, сдавив пальцами ее затвердевший сосок, который проступал сквозь платье, заставил ее замолчать. От этой ласки по всему ее телу побежали искры, а нижняя часть живота запылала, словно охваченная огнем. Потрясенная, она содрогнулась, а потом застыла подобно статуе, не имея сил ни говорить, ни двигаться.

Снова прогремел гром, сотрясая стены башни. По крыше неустанно барабанил дождь, а налетавшие через короткие промежутки времени порывы ветра заставляли метаться язычок пламени в масляной лампе. На стенах плясали огромные тени, похожие на злых демонов. Розовые отсветы пламени ложились на красивое лицо Гленлиона, продолжавшего улыбаться ей все той же торжествующей улыбкой, от которой ее бросало то в жар, то в холод. Не в силах дальше сопротивляться, она в любой момент могла упасть в его объятия, словно созревший плод. Джудит дышала часто, а когда он начал развязывать завязки, стягивавшие на плечах ее лейне, из груди у нее вырвался сдавленный стон. Стоило ему только распутать узелки, как просторное платье, соскользнув с плеч, упало бы к ее ногам. Он подцепил ее пальцами за подбородок, приподнял ее лицо так, чтобы было удобнее ее целовать, после чего приник губами к ее губам. Джудит почти с отчаянием ответила на его поцелуй. Она ничего не могла с собой поделать: клокотавшая у нее внутри страсть властно требовала выхода. Робу уже приходилось ее целовать, так что он, прижимаясь к ее устам, ступал на исследованную почву. Он был настойчив, но не груб. Надавив ей на плечи, он заставил ее опуститься на колени у него между ног; при этом платье соскользнуло с ее плеч, оставив их обнаженными. Он затягивал поцелуй, крепко держа ее за руки, чтобы она не сделала попытку оттолкнуть его или снова натянуть платье.

Думать ей было трудно; еще труднее устоять перед ним, особенно когда он просунул язык ей в рот и стал ласкать влажную изнанку ее губ. Эта любовная игра лишала ее остатка сил и не давала вдохнуть. Когда же он просунул руку ей под платье и обхватил ладонью выпуклую чашу ее груди, по телу ее словно разлилась кипящая лава. Никто никогда не прикасался к ней и не ласкал ее подобным образом — даже муж. Так что все это было для нее внове и, как следствие этого, чрезвычайно ее возбуждало и будоражило. Наконец он оторвался от ее губ, и она застонала. Отдышавшись и выгнув спину, она попыталась отпрянуть от него, но он крепко ее держал. Ей удалось лишь откинуться назад, и тут ее груди коснулись его крепких мышц. Тогда он стал жадно целовать ее горячую, нежную плоть. Перед глазами у нее все поплыло. Она не могла ни рассуждать, ни думать — только ощущать, отдаваясь на милость этих губ, которые разжигали в ней пламя, и это пламя в любую минуту могло поглотить ее всю без остатка. Она затрепетала в его объятиях. Ее тело жило словно само по себе, настоятельно взывая к его ласкам, готовое ответить на них. Он выпустил ее руки, и, чтобы не упасть, она вцепилась пальцами в его тунику. И тут услышала приглушенный вскрик, не сразу поняв, что вскрикнула она сама. Теперь они стояли у стола, но Джудит никак не могла вспомнить, когда он поднялся со стула и помог подняться ей. Их тела, соприкасаясь между собой, таяли от страсти, как две восковые свечи от огня. Джудит обезумела от желания, но когда он привлек ее к себе, почувствовала животом его эрекцию и отпрянула. Он снова сжал ее в объятиях и попытался увлечь к кровати, но, собрав остатки сил, она выпалила:

— Нет… Ты не должен так со мной поступать!