Леди и рыжая сеньорита

— Це ты им потрибна. Хотя, по-честному, не знаю, як може привлекать их мускулистая жинка, размахивающая клинком. — И ехидно заметила: — Мне сдается, Елка, ты и целоваться толком не умеешь.

У меня от обиды задрожали губы. Она что, нарочно этого добивается своими оскорблениями? Может, причина в дочери? Во влюбленности Энн Ксюха обвиняет меня? Я решила уйти от этого разговора:

— Ксюха, говорят, Трайс женится…

И опять подруга окатила меня ушатом холодной воды:

— Давно пора. Це ж неестественно: здоровый, красивый мужик, которому только баб любить, сидит и чорт зна про що думае. Вернее, о ком. Нашел себе вертихвостку на драконьем хвосте. А вас с Оксанкой что манит к этим эльфигам? Что у них медом намазан?

От удивления и возмущения я просто проглотила язык. Цинизм в словах Ксюхи не вязался с образом прежней задушевной подруги. Ксюху я не узнавала. Во-первых, она снова заговорила на своем родном наречии, и я понимала ее через слово. Во-вторых, какая еще Оксана?

Я спросила ее об этом. Ксюха заревела:

— Це я свою дочочку так называю. Сразу родину вспоминаю.

У меня сжалось сердце. То, что Ксюха может скучать по родине, не приходило в голову. Сама я былое вспоминала нечасто. Наверное, из-за непрерывной череды событий, в которых я все время оказывалась. Жизнь меня крутила, вертела и бросала на амбразуры. Можно было только удивляться, что до сих пор отделываюсь малой кровью и все еще жива.

Мои злость и обида прошли. Я обняла подругу и прижала к себе. Она переживала из-за смерти Джейда, да и лорд Дариан тоже не молодеет. Его сильно подкосила смерть сыновей. Ксюха заревела:

— Ой, Елка, ну хоч би ти тут була. И то стало бы легче. Так нет, помчала чорт зна куда.

Я гладила вздрагивающие плечи Ксюхи и ругала себя последними словами: эгоистка чертова! Все о себе да о себе, а о друзьях забываю. Сейчас и Ирин в горе, и у Ксюхи проблемы, а я зациклилась на своих страданиях. Вспомнила Эйнэра, и обида снова подступила к горлу. Со злостью подумала: хрен с ним. Пусть спит с кем хочет.

— Ксюха, я еще долго здесь буду. Пока для себя все не уясню.

— Я рада, Елка. Но, може, не треба? Вин все-таки тоби муж.

— Муж объелся груш! Проживем и без мужиков.

И про себя мстительно подумала: проживут ли они без нас?

И вдруг предложила:

— А, может, слетаем на родину?

Лицо Ксюхи просияло. Некоторое время она радостно смотрела на меня, потом враз потускнела:

— Нет, Елка. Один раз уже слетали. Помнишь, чем все закончилось? Да и Дариан плохо себя чувствует.

Я вздохнула. Признаться, отказу подруги я была рада. Рисковать Региной не хотелось.

Утром мы встали спокойные и умиротворенные. Я, больше по привычке, попросила Ксюху погадать. Та отказывалась:

— На тебя, Елка, всегда плохо карты ложатся.

А у меня вдруг резко поднялось настроение. Мне очень захотелось, чтобы Ксюха предсказала мне судьбу. Я стала ластиться к ней, как кошка. Заглядывала в глаза:

— Ну, Ксюша, ну милая. — И даже пропела ей в ухо: — Дайте, что ли, карты в руки. Погадать на короля…

Подруга сдалась и взяла карты. В ее глазах мелькнул страх:

— Ничого не розумию. Они обещают то, чого просто не може быть. — Лицо Ксюхи побледнело. Она сделала странную вещь: подошла к камину и бросила карты в огонь. — Не хочу, щоб ти больше мене про це просила.

Вид у подруги был такой, будто она увидела перед собой живого мертвеца. Объяснить что-либо она категорически отказалась.

Следующий день мы провели в воспоминаниях и прогулках. Вечером втроем посидели у камина. Лорд Дариан угостил нас хорошим вином, оно здорово ударило мне в голову. В спальню я шла навеселе. Только улеглась, в голове зазвучала песня:

У любви, как у пташки, крылья,
Ее нельзя никак поймать!
Тщетны были бы все усилья,
Но крыльев ей нам не связать!

Особенно навязчиво повторялся припев:

Меня не любишь, но люблю я,
Так берегись любви моей…

Я разозлилась: опять чертов эльф решил не давать мне покоя. Фиг ты меня теперь поймаешь! Обида вспыхнула с новой силой. Да так, что потемнело в глазах. Я заорала в ответ, надеясь, что он услышит:

Старый муж, грозный муж,
Режь меня, жги меня:
Я тверда, не боюсь
Ни ножа, ни огня.

Ненавижу тебя,

Презираю тебя;
Я другого люблю,
Умираю любя.

Он свежее весны,

Жарче летнего дня;
Как он молод и смел!
Как он любит меня!

Как ласкала его

Я в ночной тишине!
Как смеялись тогда
Мы твоей седине!