Леди, которая любила лошадей

— Ты и не была никчемной, — удивилась Марья. — Кто тебе сказал такую глупость?

— Никто, — вынуждена была признать Василиса. — Просто… ты красивая и сильная. Настасья красивая и умная. А я… ни красоты, ни ума, ни силы особой… ничего… даже на Радковских не походила. Знаю, слышала, как говорили…

— Выдрать бы этих говорунов на конюшне, — Марья нахмурилась.

— И что бы это изменило?

— Мне бы стало легче. И вообще… впрочем… может, ты и права… замуж тебе надо.

Поворот в беседе был неожиданным.

— Я проклята.

— Разберемся, — отмахнулась Марья, и стало очевидно, что она и вправду разберется, и эта вот решительность, говоря по правде, несколько пугала. — Со всем разберемся… в конце концов, дворянство можно получить и за личную выслугу. Правда, тогда скажут, что дело не в ней, а Вещерский просто купил мужа…

— Я не собираюсь замуж!

Не хватало еще, чтобы ей мужа покупали. Василиса, она… она лучше старой девой останется, да в тот же монастырь уйдет, чем вот так… или нет, в монастырь она точно не уйдет, не чувствует в себе должной набожности, но просто будет жить, как тетушка.

В этом доме.

При конюшнях. И… и дело у нее тоже есть. А муж… живут же люди и без мужа. Ничего страшного.

— Но слухи пойдут в любом-то случае… — Марья, как обычно, не услышала.

— Да с чего ты взяла, что он на мне жениться собрался?! Мы знакомы-то всего-ничего…

— Дорогая, если мужчина решает жениться, то вовсе не потому, что долго с кем-то там знаком, — произнесла Марья наставительно. — Это во-первых, а во-вторых, я же вижу, как он на тебя смотрит.

— Обыкновенно.

— Обыкновенно… пускай. Ладно, посмотрим еще… хотя Вещерский утверждает, что человек приличный. А приличный человек не станет смотреть на женщину этак вот…

— Как?!

— Вот так, как он, в общем, не станет, если не имеет серьезных намерений.

Василиса только головой покачала и сказала:

— Спать иди, а то поздно уже…

— Все одно не засну, — Марья с трудом подавила зевок. — Завтра… на конюшни поедем, попробую восстановить систему защиты, если, конечно, там работу не начнут…

Работу не начали, разве что Аким, словно чувствуя вину за отсутствие накануне, суетился сверх меры.

— Барышня… я ж ненадолго… в город… за солому сговаривался… — он улучил минуту, когда Марья отошла, и подобрался поближе. — И еще людишек думал найти, только…

Выглядел он расстроенным.

— Подумал, что Микитка приглянет, а этот неслух взял да приснул, а как проснулся, так спужался, сховался…

— Люди и вправду нужны.

— Так и я о том же ж! Мы ж с Микиткой вдвоем особо-то что? Ничего? Лошаденок вот он почистил, пообиходил…

— Вижу.

— Только толку-то… вон тот не жилец, — он указал на старого кнабструппера, который и вовсе не шевелился. — А прочим я льняное семя парю-то, для живота.

Марья остановилась перед красным строением и, задрав голову, уставилась куда-то под основание крыши. И стояла так долго, Василиса и волноваться-то стала. Но нет, вот Марья отряхнулась и принялась расстегивать жакет, который пристроила на обгоревшем столбе, нимало не беспокоясь, что столб этот был черен и сажист.

— Микитка! — заорал Аким, пугая лошадей и голубей. — Прими у госпожи… а то ж спачкается, а зола, зараза этакая, туго с одежи сходит.

Знакомый Василисе паренек бочком подобрался к столбу, с Марьи он не спускал настороженного взгляда, но и дядьку ослушаться не смел. Снявши жакет, он также бочком, с немалою опаской, отступил к леваде.

— И что с людьми? — поинтересовалась Василиса.

— Тяжко, — Аким вздохнул. — Вот… кого знаю, что надежный, так идти не хотят.

— Почему? Деньгами не обижу.

— Так… это же ж… — Аким явно смутился.

— Говори уже, как есть.

Предчувствия были нехорошими. А Марья меж тем подняла руки. Пальцы ее шелохнулись, пробуя сторожевую сеть. И та задрожала, заплясала, отзываясь охотно.

— Ну… того… кто толковый, тот при работе давно… при своем месте… и тратить не хотят. Мол, барышня, стало быть, вы, погуляете и уедете, а кто ж назад примет?

Василиса подавила вздох.

— А кто без работы, то ненадежные людишки, за ними пригляд нужон. Думаю, вот, может, кого из деревенских поверстать? Чтоб толковый и рукастый, а уж про лошадев-то и научим.

Он уставился на Василису, ожидая, как оценит она эту, в сущности неплохую идею.

— Пробуй, — сказала Василиса.

А сторожевая сеть наливалась силой, яркою, горячею, что само солнце. Одна за другой вспыхивали нити, а от них расходились другие, и третьи. Нитей становилось больше. Переплетаясь друг с другом, они создавали паутину.

— Неплохо, — сказала Марья, руки опустив. — Есть пара пробоев, но я их сейчас подправлю… пропуск нужно будет настроить. Ключ кому дать?

— Мне. И Акиму.

Акима удостоили взгляда, и он поспешно согнулся, всем видом показывая, что готов служить.

— Будет старшим, — решила Василиса. — Над конюхами. И оклад положу соответствующий.

— Не сомневайтесь, госпожа…

Марья кивнула.

И добавила.

— Ключа сделаю три. Ему с правом доступа… потом, как наберешь людей, то пусть внесет в память. Тебе — с возможностью корректировки и управления сетью.

— А третий?

— Мало ли… вдруг захочешь с кем поделиться.

— С кем?