Леди, которая любила лошадей (СИ)

- Ясно, - Вещерский потер запястье. – А те девочки, которых вы… использовали. Их-то не жаль было? Это ведь вы придумали схему? Конечно. Мужчины куда более прямолинейны. Им нужен быстрый результат, там же – тонкая работа. Вы и исполнителей подобрали. Аполлон полагает, что он один, но, думаю, всего на вас работает человека три-четыре, может, пять. Больше вряд ли, слишком уж сложно было бы за всеми уследить… кого-то из девушек, думаю, вы завербовывали, но опять же, сомневаюсь, что многих. Большая часть была кем… мясом? Ресурсом, который вы вырабатывали, сперва цепляя на любовь, потом на этот… героин?

- Сами виноваты.

- В чем, Ефимия Гавриловна? В том, что верили? Мечтали? Надеялись на счастье?

- Пустые никчемные бездельницы, которым просто повезло родиться в правильной семье.

- Значит, в этом дело? В том, что они родились в правильной семье, а ваш батюшка так и не соизволил жениться на вашей матушке?

- Заткнись.

Револьвер поднялся, и черный глаз его уставился в лоб Вещерского. Вот только тот страха не выказал, улыбнулся лишь мягко, укоряюще.

- Бросьте, Ефимия Гавриловна. Если б хотели убить, убили бы там, в доме… но вам от нас нужно что-то другое. Что именно?

Револьвер не шелохнулся.

И глаза Рязиной сделались темны, что омуты. В них, в этих глазах, жило безумие того, самого опасного толку, которое сперва незаметно, но после становится очевидным, явным. Оно, сродни одержимости, завладевает всей сутью человека, подчиняя разум его одной-единственной идее.

Вещерский это понимал.

Не мог не понять.

- Демьяна Еремеевича, полагаю, вы казните, раз уж оказия выпала…

Бледные губы растянулись в улыбке.

- Я им говорила, что там, в Петербурге, пустышка… что слишком уж все явно, нарочито… газеты трубят за подвиг… интервью печатают.

Демьян повел плечами.

Стало вдруг зябко.

И… страшно?

Нет, за себя он не боялся и прежде, и ныне не станет. Скорее уж где-то в душе появилось сожаление, что жизнь его, пусть и не сказать, чтобы вовсе пустой была, но прошла как-то мимо.

Служил?

Служил. Честно, ибо на иную службу способен не был. И родичам за него не стыдно будет. И детям, коль были бы они… но не было.

Сам виноват.

- Но ничего… там тоже найдется, что миру заявить. Мы всем покажем, что рано о нас забыли, что… кровь угнетателей разбудит народные массы!

- Это мы уже слышали, - Вещерский чуть склонил голову. – Значит, все-таки готовите взрыв? Бомба, полагаю, уже в Петербурге, из новых, которые ваш сожитель создал. Или не он?

- Зачем тебе?

- Любопытный. И мало ли… вдруг живым останусь, надо же знать, за кем гоняться-то. Или не за кем? Ваш… амант был слишком самолюбив, да и власти не чурался, а потому в жизни не поделился бы знанием, верное? Кое-чем – да, не самому же бомбы собирать, но не главным секретом… бумаги он оставил. Записи тоже. И восстановить все выйдет, получится… если записи попадут к правильным людям. Сразу вы бы их не отдали. Поторговались бы. Потребовали бы… чего? Отступных? Гарантий? Ныне-то вам с политикой не по пути. И полагаю, после нынешнего… похода вы отбудете за границу. Поселитесь где-нибудь в Италии. Почему-то политические очень Италию уважают. Или сразу за океан? С деньгами за океаном неплохо живется. Не важно, главное, вы им бумаги и… что-то еще, верно? Без чего бумаги эти бесполезны. А они вам свободу и… состояние?

- Свое есть.

- И хорошо. Просто замечательно… что до Петербурга, то, думаю, дело даже не в нашем общем друге. Скорее уж ваши товарищи решили, что уж больно удобный случай… как же, награждение, на котором должен присутствовать сам Великий князь. А может, и наследник престола пожалует. Или вот еще Его императорское Величество тоже отличается любовью и вниманием к людям, на службе отличившимся. Конечно, газеты пока молчат, но… вдруг кто-то там чего-то там услышит… газетчиков же не заткнешь, а слухи дело такое… - Вещерский щелкнул пальцами. – Сложнопредсказуемое…

- Всех не возьмете.

- Постараемся. Тятенька мой, уж как вы сказать изволили, весьма серьезный человек. Во многом это – его затея. Я, не поверите, тут вовсе случайно оказался… но мы вновь не о том. Стало быть, его вы казните.

Ответом был кивок.

- Меня… я вам нужен, хотя не могу понять для чего. Ладислав… скорее всего тоже убьете, он некромант, а вам иная, живого свойства сила нужна. Так ведь?

- Умный больно.

- Это же просто, если разобраться. Ваш отец вынес то, что принадлежало мертвому миру, являлось частью его. Ваш амант, нашел способ использовать эту силу. Полагаю, он поступил просто, разделив два источника перегородкой. Перегородка истаивала, энергии касались друг друга, и это соприкосновение рождало взрыв, причем не только на физическом уровне, но и в тонком теле мира. Мир выдерживал, а вот люди… людям приходилось хуже.

- Умный.

И это было отнюдь не похвалой.

- Мертвый мир не любит беспокойства… - тихо произнес Ладислав, чем и привлек внимание Ефимии Гавриловны. Револьвер в ее руке опустился, а сама она поглядела на некроманта с насмешкой.