Леди Мармелад

— Они и есть стервятники. Этот брак был нужен им ради денег. — Рауль взглянул на несостоявшихся родственников с видом человека, которому чудом удалось избежать роковой участи. — Сара хотела только денег, власти, престижа. Она выжала бы княжество как лимон.

— Но все же не так, как наш премьер-министр и Марсель. Ладно, то была ошибка. Но теперь…

Рауль сурово смотрел на гроб.

— Я сделал все, что мог. Тебе придется взять власть в свои руки и оказать давление на Марселя.

Лайонел пришел в ужас.

— Мне?! Ты шутишь! Мне семьдесят семь лет, Рауль, и тебе известно, что Марсель не прислушивается к моим словам уже сорок лет. Ты знаешь, что им не нужен твой племянник. Естественно, любой, кто становится принцем-регентом, должен быть женат, но Марсель и Маргарита такие же неподходящие родители, как… твой брат и его жена. Извини, Рауль.

— Тебе не нужно извиняться. Жан-Поль был таким же распутным глупцом, как наш отец.

— Твой отец был моим племянником.

— Тогда ты знаешь, как непозволительно он вел себя, — злобно возразил Рауль. — И оставшиеся члены королевской семьи ничуть не лучше. Жан-Поль, Шери и Сара. Мой брат, его жена и моя кузина. Теперь они все мертвы. Двое — от передозировки героина, одна — от превышения скорости, когда в пьяном виде направлялась на встречу с любовником. Смерть Сары означает переход власти к Марселю. Помоги Бог нашей стране и наследному принцу. Но я больше ничего не могу сделать.

— Твоя мать…

— Только из-за нее я согласился жениться на Саре. Она хочет воспитывать внука. Но, боюсь, ей не отдадут Эдуара.

— Марсель, несомненно, заберет его, а он, как тебе известно, — марионетка в руках правительства. Твоей матери не позволят приблизиться к ребенку даже на расстояние пушечного выстрела.

— Ничего не поделаешь. Я сделал все, что мог.

— Все ли? У нас еще есть шесть дней.

— Чтобы найти невесту, что позволит мне остаться принцем-регентом? Ты шутишь!

— Если Саре так уж хотелось умереть, почему она не сделала этого через неделю после свадьбы… — вздохнул Лайонел.

Рауль поморщился.

— Сейчас я положу цветы на ее гроб.

— Потому что тебе этого хочется?

— Посмотри на ее отца, мать, бывшего мужа и двух любовников. Они вот-вот передерутся. Я положу цветы, сделаю все, чтобы моя мать получила доступ к внуку, и затем вернусь в Африку, чтобы заниматься медициной. Мое место там.

В течение первых двух дней после автокатастрофы никто не задавал Джессике вопросов, так как из-за сотрясения мозга, шока и анестетиков, которые ей давали, чтобы снять боль в вывихнутом плече, она не могла отвечать на них.

Спустя некоторое время ее начали опрашивать: сначала на английском языке, затем, когда стало ясно, что она говорит на их языке, — на мелодичном смешении французского и итальянского, принятом в Альп'Азури.

Как ее зовут?

На этот вопрос ответить было легко.

Джессика Девлин.

Откуда она? У нее австралийский паспорт.

Да. Она австралийка.

Кому сообщить о том, что случилось с ней?

— Никому, — сказала Джессика, вызвав всеобщее удивление. — Лишь в случае моей смерти свяжитесь с Корделией, моей двоюродной сестрой, но не смейте делать это, если у меня есть хотя бы малейший шанс выжить. Пожалуйста.

Эти люди, которые так заботливо ухаживают за ней… Кто они?

Среди них была элегантно одетая немолодая леди с седыми волосами, которая с тревогой смотрела на нее, и седовласый пожилой джентльмен, почтительно называвший ее «мадам» и приносивший подносы с едой.

Кто еще? Две медсестры — ночная и дневная — и врач, который успокоил ее:

— Все будет в порядке, моя дорогая. Вы молодая и сильная женщина.

Да, конечно.

Когда все вышли из комнаты, он осторожно прикоснулся к ее руке.

— Я должен знать. В машине не было никого, кроме вас. У вас нет обручального кольца, но я определил, что вы рожали. Ребенка не было с вами? — Он подготовился к худшему. — Никто не упал с обрыва?

Джессике было трудно ответить, но доброго старого доктора нужно успокоить. Худшее уже произошло.

— У меня… был ребенок; он… умер. В Австралии. До того как я приехала сюда.

— Сочувствую, — тихо сказал доктор, но Джессика уже закрыла глаза.

После смерти Доминика она почти не спала, и теперь ее измученное тело молило об отдыхе.

На шестой — или седьмой? — день Джессика открыла глаза и впервые сознательно оглядела комнату. Это не больничная палата.

Медсестра отсутствовала. В роскошно обставленной спальне сидела у окна пожилая леди, чье лицо, носившее следы былой красоты, уже было знакомо Джессике.

Ей показалось, что по лицу женщины текут слезы. Она плачет? Почему?

— Что случилось? — слабым голосом спросила Джессика, и леди повернулась. Печаль на ее лице сменилась тревогой.

— О, дорогая. Не вам спрашивать об этом.

Взгляд Джесс блуждал по комнате. Вероятно, она все еще грезит.

— Где я?

— В королевском дворце Альп'Азури.

— Та-а-ак. — Джессика помнила, где она: в крошечной европейской стране, которая славится по всему мире прекрасной пряжей и замечательными ткачами, и она приехала сюда, потому что…

Потому что ей надо закупить ткань и пряжу. В памяти всплыл разговор с двоюродной сестрой Корделией.