Леди мэр

— Вообще-то я подозревала, что тебе… родные и близкие… подсказали.

— Да я бы тебе и так все отдал… Без них… Мне вот что интересно: никуда ты особенно отсюда не выходишь, никто тебя почти что не видит…

— Ну а с чего мне по городу просто так рассекать? Вся память о деде — теперь под этой крышей.

— Я не про это. Тебя в городе как бы и нету! Так?

— Допустим.

— А ты все равно есть! Только про тебя и гудят. А вот я в городе есть… Так?

— Так.

— А меня как бы и нету! Ну нету меня ни для кого, понимаешь? Даже для наших. «Не лезь!», «Не твое дело!», «Ты этого не поймешь»… Шу-шу-шу да бу-бу-бу… Все что-то крутят, делят, суетятся. Торчу в этой поганой аптеке… Памперсами торгую… Коммерсант Щеколдин!

— Ну не в убыток же, Зюнь.

— А-а-а… Думал, хоть теперь намордник скинул, в котором меня мутер всю жизнь водила, а все одно в наморднике.

— А ты плюнь на своих, Зюня. Пошли подальше свою щеколдинскую ораву. Дяди эти, тети… Вон как я своего послала.

— Так я о чем, Лизавета? Ты со своим расплевалась, я про мою бывшую, Горохову Ираиду Анатольевну, и думать не собираюсь. А у нас с тобой кто? Гришка! Вот он тебе как?

— Я тебе за Гришку по гроб жизни обязана… О чем речь! Не знаю, как бы я без него выжила.

— Ты без него можешь?

— Нет.

— И я не могу. Значит, так, посылаем все это на фиг, Григория под мышку… И навстречу жизни!

Мне уже все ясно.

И досадно.

И смешно.

Как только тяпнет — заводит все ту же пластинку.

Иногда мне его жалко.

И я даже подумываю: а не уложить ли его под какой-нибудь кустик? Просто из любопытства?

Но я тут же жму на тормоза.

Это же будет элементарная женская подлянка.

Он невесть что решит.

Что это всерьез и все такое.

И я включаю иронию:

— И далеко она, эта самая жизнь, Зиновий?

— Только не здесь. Здесь же нормальному человеку делать нечего… Кроме детей… Главное, чтобы ты со мной.

— Это в каком смысле?

— А во всех.

Я уже точно знаю, что он сейчас сделает. Он и делает — доливает кружку и булькает, громко глотая. Решается, значит. И выдает глухо:

— Я вас люблю, Лизавета… Юрьевна.

Я смеюсь, конечно:

— Взаимно, Зюня!

— Да я не так… Я серьезно, — обижается он.

Пора ставить точку:

— А вот этого… не надо, Зиновий. Нет, не надо. Серьезно — это совсем не радость. Серьезно — это всегда очень больно.

Мы говорим с ним долго. И довольно нелепо и малоосмысленно. Я знаю, что он уже придумал какую-то другую жизнь. Себе и мне. Но обижать его мне совсем не хочется.

Я просто жду, когда он отключится.

Мне ведь подниматься наутро очень рано — до областного города пилить не меньше ста сорока километров.

Когда он засыпает, уронив свою лохматую башку на кулаки, вода в Волге уже предрассветная, цвета стылого алюминия. У соседки за высоченным забором, который соорудила, отгораживаясь от возлюбленных подданных, Зюнькина «мутер», поют петухи.

Я выношу из дому шотландский плед, который успела прихватить, удирая из Москвы от Сим-Сима и открытых мне его мерзостей, кутаю парня и оставляю его дрыхнуть.

И мне почему-то кажется, что я уже старая и мудрая. А он — это мой загулявший, непутевый ребенок…

Глава вторая ГУБЕРНАТОР

Областной центр в оные времена у нас образовался очень просто: к громадному танковому заводу и судоверфям, где клепали подлодки и миноноски, приделали город. Поэтому здесь нет ничего старого. Улицы спланированы по линеечке, дома бастионные, из «сталинского» кирпича. Правда, есть пара улиц близ насаженного горсада из двухэтажных желтых особняков, которые построили пленные немцы. Но они во все времена предназначались лишь для руководства.

Я гоню свой «фиатик» неспешно, менты здесь злобные, не то что наша сомовская полудеревенщина, где все всех знают не только в лицо, но и по имени-отчеству, и прикидываю: встречают всегда по одежке, а в этом аспекте я использовала все, что сумела прихватить во время моего поспешного бегства из столицы. То есть нормальное «маленькое» черное платье от Диора, обнажающее коленки довольно аппетитно, да и небольшое декольте-каре намекает на то, что я скрываю некие сокровища, сумка из роскошной цветной кожи какого-то экзотического удава и под нее туфли на каблуке в двенадцать сантиметров, очки-хамелеоны ценой тыщи в две у. е., которые мне в Сомове так и не удалось никому продать. Но главное, конечно, я сама. Несу абсолютно бесстрастное личико.

Тактика разговора с губернатором у меня продумана. Никаких намеков на то, что я просто в бешенстве от затеи щеколдинцев насчет монумента над Волгой преступной суке. Только о деде…

Главное, чтобы я смогла приблизиться к особе губернатора Лазарева. И меня не вынесли как самозванку.

Губернаторские службы, естественно, расположены в громадном комодообразном здании обкома партии. На фронтоне еще красуется герб бывшего Союза, многочисленные колхозницы со снопами и шахтеры с отбойными молотками.

Моя визитка производит впечатление и срабатывает безотказно, хотя я пру к первому лицу в нашем княжестве без всякой записи. Записывает меня на прием помощник губернатора Аркадий, из тех безликих молодых людей, причастных к спецслужбам, одинаковых как кегли, которых никогда не запоминаешь.