Леди на монете

Неожиданно он обнял ее с такой силой, которая, наверное, была бы чрезмерна и для укрощения молодой строптивой лошадки, а уж для юной хрупкой девушки и подавно. Он целовал и ласкал ее, вдруг сильно встряхнул.

– Умоляю вас, не смотрите на меня с такой укоризной! Вы, маленькая обманщица! Вам наверняка все известно!

– Что у Вашего Величества ко мне нежные чувства? Но разве это для вас такая уж необычная вещь? – спросила Фрэнсис, в голосе которой звучали и чопорность, и вызов.

Его объятие взволновало ее ничуть не больше, чем грубое тисканье какого-нибудь подростка, но она не должна была дать ему возможность догадаться об этом.

Она опустила глаза и, слегка вздрагивая, прошептала: – Этого нельзя делать! Как вы можете думать, что я… после всех этих ужасных планов?..

– Но разве я не сказал вам, что ничего не знал… тогда?

– Нет. Но вы же король, и, конечно, Букингем был уверен, что я сочту за честь быть отданной в ваше распоряжение.

– Забудьте Букингема. Я видел его. Ему известно, что я думаю об этом дьявольском замысле, и по моему приказу он покинул Лондон. Пребывание в ссылке в течение нескольких месяцев не может не вернуть ему здравого смысла. До тех пор он не будет появляться при Дворе.

– В таком случае я очень рада, что он получил от меня сразу же. Я даже думала, что выбила ему передний зуб. Вот этим, – сказала Фрэнсис, показывая Карлу правую ладонь, сжатую в кулак.

Неожиданно она рассмеялась, и следом за ней рассмеялся и король.

– Я сомневалась, что другая рискнула бы поступить так. Но, на мой взгляд, это всего лишь вполне заслуженное возмездие.

– О, моя радость! Хотел бы я быть хоть на десять лет моложе! Может быть, тогда вы отнеслись бы ко мне с большей нежностью!

– Я и так достаточно нежна, – запротестовала Фрэнсис. – Настолько, насколько это возможно. Существует слишком много препятствий.

– Любовь может разрушить их. Скажите мне, чего вы хотите больше всего в жизни, и если только это в моих силах, вы получите все, что пожелаете.

Поскольку Фрэнсис покачала головой, улыбаясь более задумчиво, чем ей самой хотелось бы, он договорил:

– Я люблю вас, Фрэнсис. Я обожаю вас. Если бы это было в моей власти, я женился бы на вас. Жениться я не могу, но все остальное…

– Не хотите ли вы убедить меня, что план Букингема не был случаен? – с любопытством спросила Фрэнсис.

– Слово чести, никогда ни с одной женщиной я не смог бы поступить так.

Неожиданно Фрэнсис сказала:

– Когда после представления я держала в руках ту куклу, смотрела на нее, я вдруг неожиданно почувствовала frisson,[37] потом, когда я узнала обо всем, мне показалось, что эта безжизненная кукла – я.

– Глупости! – воскликнул Карл. – Если бы вы не захотели принадлежать мне, вы стали бы сопротивляться, и я ушел бы, оставил вас.

– Но от неожиданности… я могла бы и не сопротивляться, – ответила Фрэнсис и посмотрела на Карла из-под своих длинных ресниц.

Флиртовать и развлекать мужчину болтовней было легко. И даже приятно. Она не боялась его, и теперь, когда он не позволял себе ничего, кроме нежного прикосновения к руке, Фрэнсис не протестовала.

– Скажите мне, что я должен сделать, чтобы доставить вам удовольствие? – настаивал Карл.

– Ничего, сэр. Оставаться терпеливым, добрым и рассудительным, каким, я надеюсь, я и буду вас всегда видеть.

Она говорила чуть слышно, чувствуя себя виноватой и начиная понимать, как нелегко ей будет удерживать его на расстоянии, когда он так откровенно стремится к другим отношениям…

– Наверное, все-таки существует что-то, чего вы хотите, – настаивал он. – Драгоценности? У вас будут такие, что Барбара сгорит со стыда. Туалеты? Их могут присылать из Франции. Апартаменты, слуги, которые будут соответствовать вашему положению. Титулы, которыми вы сможете гордиться и которые поставят вас выше всех, за исключением королевы…

– Как я могу предать королеву, которая всегда так добра ко мне? – укоризненно спросила Фрэнсис.

– Я уверен в том, что она предпочла бы вас Барбаре Каслмейн, – холодно ответил Карл. – По крайней мере, вам не пришло бы в голову открыто демонстрировать свое торжество.

– Никогда. Но она все равно страдала бы, Карл.

Сейчас единственной заботой Фрэнсис было оттянуть время, поддержать в нем надежду, заставить его поверить себе и более или менее успокоить. Она продела свои тоненькие белые пальчики между крупными загорелыми пальцами короля и принялась вертеть одно из его колец – перстень с прекрасным изумрудом.

Король сделал движение, словно собирался снять его.

– Оно слишком большое, но его можно переделать, – сказал он.

Фрэнсис покачала головой и слегка отодвинулась от него.

– Нет, нет, мне ничего не надо, – запротестовала она.

– Бог мой! Тогда вы совсем не такая, как другие женщины!

– Ваше Величество, вам очень не повезло, если вы знали только хищниц.

– Скажите мне правду, – попросил он, – вы хоть немного любите меня?

– Конечно! Кто же не любит короля?! Но я не намерена занимать место Барбары. Она мой друг.

– Потери Барбары могут быть компенсированы.