Леди не движется-2

Федерал опешил. Ну я ж говорю — результаты непредсказуемы. У Крюгера на самом деле очень понятная личная этика, другое дело, что она совершенно не вяжется с его внешним обликом. И при том, что Крюгер не блещет ни фантазией, ни изяществом, он ухитряется регулярно ставить в тупик самых неожиданных людей.

— Если дело только в том, как это оформить, то способов просто миллион. Самый лучший — вы приписываете математический подвиг любому из инженерного отдела. Для вящей солидности вы даете мне готовое заключение, и я перепроверяю его у действительно независимых экспертов. Скажем, военная контрразведка. Они часто берутся за такие экспертизы. Тогда у нас для суда получается полное обоснование.

Крюгер устало посмотрел на меня:

— Делла, мне ведь еще нужно заплатить этому мальчику. Он сделал работу.

— А вот насчет этого у меня есть замечательная идея. Вам понравится, — пообещала я, взяла Крюгера под локоть и повела в коридор, за дверь, подальше от чутких ушей всех присутствующих.

Крюгеру идея действительно понравилась.

* * *

Неделя. Никаких успехов. В разных округах задержано несколько мулатов, но никто из них не был Князевым. Пальба из зенитной пушки по воробьям.

— Черт, нам надо хоть как-то уточнить, где его искать, — страдал Йен. — Потому что прочесывать толпы по всей Танире — на это армии не хватит.

Мы сидели в кафе — втроем, потому что с утра на мне повис Макс. Йен к нему уже привык и не обращал внимания.

— А куда он любил ходить при жизни? — спросил Макс.

— Туда он не пойдет, — ответила я. — Макс, ну забудь, что человек — дурак. Он умный. Раньше был беспечным, а теперь он еще и пуганый. Причем качественно пуганый.

— И что? Если умный, так у него нет никаких старых привычек?

— Семья отпадает, — сказал Йен. — Семью я на всякий случай отслеживаю. И первую — тоже. Другой родни нет. Клиентуру всю пробил.

— Ладно, — Макс облокотился о стол. — Какие-нибудь его бытовые привычки известны? Машины какой марки предпочитал? Выпивка, курево, предпочтения в еде? Где брал таблетки и какие?

Йен отрицательно покачал головой:

— Машины было две, подержанные, выбирал по доступности, а не марке. Вегетарианец, брал овощи у соседки, таблетки и концентраты — во всех попутных супермаркетах. На себе экономил, а жене покупал только натуральное. Но сейчас жена живет одна и покупает сама. Пил и курил, пока не крестился. Стал ходить в церковь и дурные привычки оставил. В церкви я тоже был, там его с момента «гибели» не видели, ни с кем из общины близких контактов не поддерживал. Ничего нет.

— Йен, а он вообще как прихожанин — какой был? — насторожилась я.

— Истовый, — сказал Йен. — Пламенный верующий.

Я даже привстала на стуле:

— А сколько на Танире православных церквей?

У Йена загорелись глаза.

* * *

— Ни черта из этой затеи не выйдет, — уверенно сказал Макс.

— Выйдет, — спокойно сказала я.

Макс покачал головой. Отрезал кусочек мяса, протянул мне на вилке:

— Ты хоть попробуй.

— Я никогда не пробовала мяса, по-твоему?

— Тогда я не понимаю, зачем ты ешь этих креветок. Ни вкуса ни запаха.

— Если у креветок появляется запах, есть их уже не рекомендуется.

— А зачем есть то, что… Дел, это ж вата. Просто питательная вата.

— Макс, — я отложила вилку, — не учи меня работать, а? Это протеин. Он переваривается почти на сто процентов. Мне плевать на вкус, но с этой пищей я хотя бы уверена, что кишечник не отвлечет меня от работы. Ты прикинь, сколько я хожу. И какие от ходьбы после еды бывают спецэффекты.

Макс фыркнул:

— Ты б еще таблетками питалась.

— А вот это лишнее. Я зря, по-твоему, несколько месяцев была княгиней Сонно?

— Ну наконец-то, хоть какой-то бонус обнаружила.

— К тому же таблетки и концентраты не так уж плохи, — заметила я. — По крайней мере, они не протухают.

— Да, только проживешь ты на них в полтора раза меньше, чем могла бы.

— Макс, — я подалась вперед, — когда мне будет сто двадцать, мне будет ну абсолютно все равно, проживу я сто тридцать или сто пятьдесят. Потому что в сто двадцать я в любом случае, при любой схеме питания, при любой медицине и месте проживания буду старухой.

— Что? — Макс аж взвился. — Какой старухой? Ты что, разницы совсем не видишь?

— Не вижу. И никакая женщина не видит. Потому что у женщин и мужчин разный механизм старения. Мужчина до смерти может иметь детей — ему только здоровье нужно, а так у него от природы все есть. Вот у мужчины лишние двадцать лет могут принести о-го-го сколько. А самая здоровая женщина, хоть на таблетках, хоть на чем, в семьдесят теряет фертильность. И наплевать, как она выглядит, — она уже не женщина.

Я не стала говорить, что вопрос с моей персональной фертильностью решился несколько лет назад и не в мою пользу. Это частный случай. Незачем ставить его в принципиальную схему.