Леди не движется

Все крупные беды в моей жизни неизменно приходили от титулованных засранцев. Начиная с моего бывшего мужа и заканчивая подонком Энстоном, который добился, чтобы меня судили, выгнали из армии с позором и дисквалифицировали на десять лет. Мерзавец, который изуродовал не только мою жизнь, но и меня саму — как морально, так и физически. Два месяца после суда я приходила в себя на дедовской ферме, а потом решила начинать жизнь заново. Я сунулась в Агентство федеральной безопасности, мне молча указали на дверь — не с таким послужным списком, девушка, в приличных местах работать. Земная полиция меня тоже турнула, едва услышав фамилию. Я знала, что мое досье засекречено, и будет засекречено всю жизнь — ну вот такие задания я выполняла в армии. Организовать утечку, просто шепнув пару слов кому надо, мог только один человек, покровитель Энстона, военный министр Нотторп. Но сделать что-то большее ему было не под силу, только распускать слухи по знакомым. Что ж, когда у тебя враги на самом верху, придется нырнуть поглубже. И я поехала на Большой Йорк: нечего бояться, что провинциальная полиция выяснит обо мне лишнее, статус у нее не тот. Я пришла в управление, как девочка с улицы: окончила федеральную школу на Арканзасе, потом сходила замуж и поэтому не получила образования. Я даже позволила себе рискованную выходку: на собеседование явилась в костюме с приколотыми к лацкану тапочками хоббита — так нас, тактических разведчиков, шутливо называли в армии. Конечно, комиссар не понял. Я легко сдала экзамены, и меня взяли младшим оперативником. Я не питала иллюзий относительно своей карьеры. Чего я стою, мог понять только профессионал очень высокой квалификации, а откуда таким взяться в полиции Большого Йорка? Для прочих же я была фифой с амбициями и нулевым дарованием. Люди так устроены, что мнение составляют по одежке. Если бы я пришла на собеседование в форме и с орденами — да, меня сочли бы чокнутой мужеподобной теткой, но не усомнились бы в моих рабочих качествах. Но я не имела права носить форму. А в цивильном я выгляжу ровно так, как и должна выглядеть девушка моих лет и габаритов. Несерьезно. Соответственно, на меня приклеили ярлык девочки с фанаберией и заоблачным самомнением. Дальше меня попросту не слышали, что бы я ни говорила, — а зачем, они ж решили, что ничего умного я сказать не могу, можно пропускать этот звуковой фон мимо ушей. А чего вы удивляетесь? Будь наша полиция другой, была бы другой и раскрываемость всех мало-мальски сложных преступлений. А так мы только бытовуху как орешки щелкали. Это нам близко и понятно.

Я знала, что будет именно так. Меня все-таки не зря учили в Военном Университете. Я готовилась к тому, что мне придется в полном смысле слова внедриться в полицию, и не в роли мебели — обычное амплуа разведчика, — а в качестве влиятельной фигуры. Я рассчитывала переломить ситуацию за год. Но тут нарисовался бывший муж, перезнакомился с моими коллегами, заглянул на чашку кофе к нашему комиссару… и одним мановением руки уничтожил все мои перспективы. На справедливый упрек, что он поломал мою карьеру, Макс ответил — а зачем она тебе, хватит, ты должна вернуться ко мне, это и есть твое истинное место. Я послала его к черту, но Макс тоже умеет не слышать то, чего не хочет.

Естественно, я только еще больше возненавидела аристократию. Я не понимала, чего им от меня надо, чем я мешаю им всем, какого черта они цепляются именно ко мне и портят жизнь. Ну вот какое дело, спрашивается, типичному звездному принцу, у которого пара планет с суммарным населением в двадцать пять миллионов человек, до самой обыкновенной девчонки?! Если только их бесило, что я пренебрегаю всеми их «достоинствами». Мое равнодушие сводило на нет их попытки быть людьми высшего сорта.

Сколько бы так продолжалось, не знаю. Я все чаще ловила себя на мысли, что люди живут не только в первом радиусе. Есть еще четвертый, например, там много расчудесных планет с прекрасным климатом. Да, там придется забыть о федеральной службе, ну и что? Зато Макс точно не поедет в жопу мира, даже за мной.

И только я уже почти решилась, как все переменилось. Глашатаем перемен выступила Летти Фонкс (сама она свою фамилию произносила как «Фокс»). Гадюка Летти ненавидела меня люто и истово. Я не понравилась ей с первого взгляда. При этом Летти всегда улыбалась мне при встрече, говорила сладким голосом и норовила подсесть на обеде в кафе — чтобы рассказать, как злословят в мой адрес.

У меня выдалось неожиданно тяжелое утро. Вообще-то меня посадили разбирать «бумажки». Кроме того, я регистрировала жалобы инородцев. В то утро потоком пришли две оркушки, молодой индеец, три порезанных орка и пожилая эльфийка. После эльфийки я выскочила в холл — взять стакан паршивого кофе в автомате. Ко мне подплыла Летти.

— Тебя ищут, — сообщила она.

— Я минуту назад была на месте, — сухо ответила я, решив, что Летти пытается уличить меня в несоблюдении трудовой дисциплины.