Леди-обольстительница

Алекс рассмеялся, и Гвен искоса с недовольным видом взглянула на него. В его глазах мерцали озорные искорки.

— Ваши гастроли закончились в Сан-Франциско, насколько я знаю, — сказал он, подыгрывая ей.

Однако его заговорщицкий вид нервировал ее.

— Вовсе нет, — из вредности возразила Гвен. — Бедняга, из-за азартных игр и алкоголя у вас помутился рассудок. — И она обратилась к Баррингтону: — Вы знаете, он давно пристрастился к рулетке и абсенту. И это привело к ужасным последствиям. Де Грей говорит сейчас о моем турне по побережью двухгодичной давности. Но в этом году я закончила гастроли в Чикаго и не согласилась поехать на юг из-за начавшегося землетрясения.

— Вы мудрая женщина, — похвалил ее мистер Баррингтон. — Поедемте все втроем в «Ша Нуар». Возможно, там нам удастся уговорить мисс Гудрик спеть.

Но прежде чем Гвен и Алекс успели что-нибудь ответить, за деревянным экраном раздался переливчатый звон и на площадку вышла танцовщица, прикрывавшая обнаженную грудь руками. Ее радужных цветов юбка имела глубокие разрезы, в которых виднелась верхняя часть бедер.

Гвен ахнула. Вот это была дерзость и раскованность! Нет, ей самой никогда не достичь столь высокой степени свободы.

— Вы хотите, чтобы я станцевала? — спросила она с сильным французским акцентом. — Или вы собрались уходить? Другие клиенты ждут.

— О, милочка, примите наши извинения! — сказал мистер Баррингтон и, достав из кармана сюртука банкноту, сунул ее танцовщице.

Взяв деньги, она фыркнула и снова скрылась за экраном.

— Итак, что вы решили? — весело спросил Баррингтон. — Я умираю от любопытства, так мне хочется услышать голос мисс Гудрик.

— Я тоже, — промолвил Алекс. — Но пусть решает дама.

Он насмешливо взглянул на Гвен. Неужели Алекс не верил, что она обладает хорошим голосом? Он хотел, чтобы она отказалась от предложения Баррингтона, придумав какой-нибудь предлог. Не на ту напал!

— Итак, вперед, в «Ша Нуар»! — бодро воскликнула Гвен.

Самый, одиозный кафешантан Парижа оказался маленьким, темным и тесным. Войдя в него, пришлось протискиваться сквозь ряды колен и задевать локти посетителей. В воздухе висел сигаретный дым. На стенах красовались старинные вещицы. Прибитые к панелям медные сковородки соседствовали с фальшивыми доспехами, небрежными рисунками и картинками, вырезанными из журналов. Здесь же можно было увидеть засушенный букетик или забытый кем-то носовой платок. В углу над очередным рисунком углем трудился молодой человек в поношенной, залатанной во многих местах бархатной куртке.

Один из официантов, одетых в зеленые сюртуки и треуголки в подражание университетским преподавателям Парижа, принес Алексу стаканчик бренди. Горячность и возраст местных завсегдатаев сказывались на окружающей обстановке. Так, например, большинство столов, пострадавших в потасовках, были колченогими, и когда Алекс поставил на один из них свой стакан, тот угрожающе покачнулся, прежде чем принять устойчивое положение.

Пробегавший мимо официант с тяжелым подносом остановился рядом с Баррингтоном, чтобы обменяться с ним любезностями. Нового знакомого Гвен, судя по всему, здесь хорошо знали. Посетители здоровались с ним, похлопывая его по плечу.

— Обожаю богему, — промолвил Баррингтон, когда официант двинулся дальше, — общаясь с ней, я вновь чувствую себя юным, только вступающим в жизнь.

По виду Баррингтону можно было дать не больше тридцати пяти лет. «Рановато он стал сокрушаться об утраченной юности», — с неприязнью подумал Алекс.

— Значит, в юности вы вели богемный образ жизни? — спросил он.

— Нет. Но если бы у меня была возможность начать все сначала, я бы исправил это упущение. Думаю, из меня вышел бы отличный кутила и бродяга.

— Странно слышать это от человека, который занимается сделками с недвижимостью, — заметил Алекс.

Баррингтон усмехнулся:

— Давайте не будем об этом. Я же сказал вам, что в Париже никогда не говорю о делах.

Он повернулся к пианино, у которого Гвен договаривалась о чем-то с аккомпаниатором.

Алекс насторожился. Он предчувствовал, что сегодня его ждут большие неприятности. Да, конечно, благодаря Гвен он сблизился с Баррингтоном. Это было ему на руку. Но не слишком ли большую цену придется ему платить за выгоды от такого сближения?

Эльма Бичем с легким сердцем отпустила свою подопечную на прогулку с Алексом. Однако вряд ли разрешила бы ей задерживаться допоздна в городе. Бедная Эльма и представить не могла, что разряженная Гвен возьмется примерять на себя роль обольстительной певички в одном из злачных мест Парижа, бесстыдно выставляя на всеобщее обозрение свой полуобнаженный бюст.

Именно поэтому Алексу не нравилось, как Баррингтон смотрел на нее. Последний вел себя довольно мирно, но Алекс знал, насколько он жаден до удовольствий.