Леди Полночь

– Король запретил всем фэйри прикасаться к этим словам, – осадил ее Иарлаф. – Но это не значит, что отныне мы не будем вмешиваться в дело. Мы полагаем, что эти строки, эти письмена, могут помочь вам найти убийцу, как только они будут поняты.

– И вы хотите, чтобы мы перевели все остальное? – уточнил Джулиан. – Используя готовую фразу в качестве ключа?

– Не только, – сказал Иарлаф. – Перевод – лишь первый шаг. Он приведет вас к убийце. Как только вы найдете его, вы должны будете передать преступника Королю Неблагого Двора, чтобы он предстал пред судом за убийство фэйри и получил свое наказание.

– Вы хотите, чтобы мы провели для вас расследование? – удивился Джулиан. – Мы – Сумеречные охотники. Мы связаны Холодным перемирием, как и вы. Нам запрещено помогать Волшебному народу, запрещено даже принимать вас здесь. Вы ведь знаете, как мы рискуем. Как вы смеете просить о таком?

В голосе Джулиана слышалась ярость – он разбушевался не на шутку, хотя предложение фэйри и не было таким уж неожиданным. И все же Эмма не могла его винить. Она понимала, что он видел, глядя на фэйри, особенно на фэйри с разноцветными глазами Дикого Охотника. Он видел суровые берега острова Врангеля. Он видел пустую комнату Института, где больше не было Марка.

– Расследование касается не только их, – тихо сказала Эмма. – Но и меня. Все это связано с моими родителями.

– Я знаю, – кивнул Джулиан, и его гнев как будто испарился, уступив место боли. – Но, Эмма, так ведь нельзя…

– Почему вы пришли сюда? – перебил его Артур, лицо которого посерело. – Почему не к какому-нибудь чародею?

Прекрасные черты Кьерана исказились в гримасе отвращения.

– Мы не можем обратиться к чародеям, – сказал он. – Ни один из детей Лилит не желает иметь с нами дела. Холодный мир сделал нас изгоями среди обитателей Нижнего мира. Но вы можете навестить верховного колдуна Малкольма Фейда или самого Магнуса Бейна и потребовать ответа на свой вопрос. У нас связаны руки, но вы… – это слово он произнес с особым презрением. – Вы свободны.

– Вы обратились не к тому семейству, – ответил ему Артур. – Вы просите нас нарушить ради вас Закон, как будто мы обязаны Волшебному народу. Но Блэкторны не забыли, что вы у них отняли.

– Нет! – воскликнула Эмма. – Нам нужны эти бумаги, нужны…

– Эмма, – строго сказал ей Артур. – Хватит.

Эмма опустила голову, но кровь кипела в ее жилах, а сердце решительно выстукивало бунтарский марш. Если фэйри уйдут и заберут с собой бумаги, она найдет способ отследить их, добыть информацию, узнать все необходимое. Как угодно. Даже если Институт не мог так рисковать, она готова была все поставить на карту.

Иарлаф внимательно посмотрел на Артура.

– Не думаю, что стоит принимать столь поспешное решение.

Артур сжал зубы.

– Почему ты так говоришь, сосед?

«Добрые соседи». Давно забытое название Волшебного народа.

Ответил ему Кьеран:

– Потому что существует кое-что такое, чего вы желаете больше всего на свете. Поможете нам – и мы вам это отдадим.

Джулиан побледнел. Эмма так поразилась его реакции, что не сразу поняла, на что именно намекают фэйри. Когда же ее настигло осознание, сердце подпрыгнуло у нее в груди.

– И что же это? – прошептал Джулиан. – Что есть у вас такого, что мы можем пожелать?

– Входи, – велел Кьеран. – Что скажете?

Дверь Убежища, которая выходила во двор Института, отворилась, и внутрь вошел посланец в коричневом одеянии. Он двигался молча, очень грациозно, без промедления и без страха – в его движениях вообще не было ничего человеческого. Дойдя до выложенной на полу ангельской руны, он остановился. В полной тишине он поднял руки к капюшону и впервые сделал паузу.

Руки были человеческими. Легкий загар, длинные пальцы.

Знакомая форма.

Эмма затаила дыхание. Она просто не могла дышать. Джулиан, казалось, решил, что ему все это снится. Лицо Артура выражало лишь недоумение.

– Опусти капюшон, мальчик мой, – велел Иарлаф. – Покажи всем свое лицо.

Знакомые руки чуть напряглись и опустили капюшон. Затем расстегнули застежку плаща и сбросили его с плеч, как будто ткань мешала движениям. Эмма увидела гибкое, стройное тело, светлые волосы, тонкие руки. Плащ соскользнул на пол и растекся по нему темной лужей.

На ангельской руне, тяжело дыша, стоял юноша. На вид ему было не больше семнадцати. Его светлые волосы струились волнами, как виноградные лозы, переплетались с тонкими ветками и листьями и спускались до плеч. Его глаза отражали жуткую двойственность Дикой Охоты: один – золотой, а другой – синий, как у всех Блэкторнов. Ноги его были босы и черны от грязи, одежда потерта и изодрана.

У Эммы закружилась голова. Ее окатило волной сильнейших чувств, в которой ужас смешался с облегчением и восхищением. Джулиан замер, словно по его телу пропустили электрический ток. Он сжал зубы, на щеке его задергалась мышца. Он не смог раскрыть рта – заговорил Артур, который приподнялся с кресла и тонким, неуверенным голосом произнес:

– Марк?

Глаза Марка округлились от смущения. Он открыл было рот, чтобы ответить, но Иарлаф опередил его.