Леди–призрак. Я вышла замуж за покойника

Он потерял остатки собственного достоинства и, не видя всей пропасти своего унижения, взывал к чувствам зевак, чуть ли не молил их о помощи и защите.

— Спросите, что ей от меня надо! — кричал он, ничего уже не соображая. — Спросите, чего она добивается! Она не оставляет меня в покое целыми сутками, ни днем ни ночью! Я больше не могу, слышите, вы, я больше не могу!

— Он что, пьяный? — вполголоса, с издевкой спросила одна женщина другую.

Девушка бесстрашно стояла тут же, не делая ни малейшей попытки укрыться от внимания, которое он привлек к ним обоим. Она выглядела такой серьезной, подтянутой, преисполненной чувства собственного достоинства, а он таким смешным и нелепым, что результат мог быть только один: симпатии толпы оказались всецело на ее стороне. Толпа обычно предрасположена к садизму.

В толпе то там, то здесь начали появляться ухмылки. Ухмылки переросли в смешки, а смешки — в издевательский хохот. В следующий момент вся толпа безжалостно гоготала над ним. Лишь одно лицо среди всех оставалось бесстрастным и пугающе безразличным.

Ее лицо.

Устроив весь этот спектакль, он только усугубил свое положение, вместо того чтобы облегчить его. Теперь вместо одного мучителя он получил тридцать.

— Я больше не выдержу! Слышите, вы, я с ней что–нибудь сделаю! — Неожиданно он рванулся к ней, словно собираясь ударить ее или оттолкнуть от себя.

В ту же минуту мужчины выскочили вперед, бросились на него, схватили за руки, не обращая внимания на его непрекращающиеся злобные выкрики. Вокруг нее образовался клубок барахтающихся тел. Вдруг ему удалось вырваться из кольца и высунуть голову в попытке дотянуться до нее.

Теперь вся толпа была готова броситься на него.

Девушка обратилась к людям — сдержанно, но достаточно громко, чтобы ее могли услышать, — и ее спокойный, ясный голос быстро остановил их:

— Не надо. Оставьте его в покое. Пусть идет своей дорогой.

Но в ее голосе не было ни теплоты, ни сочувствия, только ужасное, стальное безразличие. Она как будто хотела сказать: «Оставьте его мне. Он мой».

Руки, державшие его, разжались, сжатые кулаки опустились, пальто вернулись на плечи своих владельцев, и наиболее агрессивное ядро толпы рассеялось. Но сама толпа осталась, и он стоял в центре ее. Один на один с нею.

Он метнулся в одну, потом в другую сторону, с раздражением, с мукой пытаясь найти проход между плотно обступившими его людьми. Наконец это ему удалось: он устремился в брешь и, работая локтями, выбрался наружу. Он изо всех сил бросился бежать прочь от проклятого места, тяжело топая по тротуару; он убегал от худенькой девушки, которая стояла и смотрела ему вслед, ее талия, стянутая поясом пальто, была не шире мужской ладони. Он дошел до точки.

Девушка не замедлила последовать за ним. Она не ждала аплодисментов, ее не прельщал триумф. Ловкими движениями она просочилась сквозь скопление народа. Тогда изящной, но энергичной походкой, иногда делая легкие перебежки, она поспешила вслед за неуклюже подпрыгивающей фигурой.

Странная погоня. Невероятная погоня. Хрупкая девушка преследует рослого бармена, не отставая от него ни на шаг, среди бела дня по запруженным людьми улицам Нью–Йорка.

Он почти сразу же понял, что та опять принялась за свое. Он, охваченный мрачным предчувствием, оглянулся в первый раз. Она ждала, чтобы он оглянулся еще. Когда он повернул голову, девушка резко выбросила вперед руку, повелительным жестом приказывая остановиться.

Время пришло, час настал. Она была уверена, что Берджесс одобрит ее. После пробежки под полуденным солнцем бармен будет мягким как воск. Толпа, оставшаяся позади, лишила его последней надежды. Он искал защиты, но не получил ее и теперь не чувствовал себя в безопасности даже в разгар дня на шумных улицах города.

Но если она не использует свой шанс, если она не начнет действовать сейчас же, его сопротивление может окрепнуть. Может начаться обратная реакция. Привычка легко переходит в презрение, это она хорошо усвоила.

Теперь — самый подходящий момент; ей просто надо в буквальном смысле припереть его к стенке еще раз, быстро дозвониться до Берджесса, чтобы тот успел приехать и лично довести дело до конца: «Теперь вы признаетесь, что в ту ночь в баре видели женщину вместе с Хендерсоном? Почему вы отрицали, что видели ее? Кто заплатил вам или запугал вас, чтобы вы это отрицали?»

Он на секунду остановился немного впереди нее, на следующем углу, озираясь в поисках выхода, как мечущееся, загнанное в ловушку животное. Паника овладела им. Девушка поняла это по его резким, беспорядочным броскам в разные стороны. Он пытался найти убежище. Теперь он видел в ней не девушку, которую он мог бы, если бы только захотел, сбить с ног одним ударом. Теперь она была для него Немезидой.