Леди–призрак. Я вышла замуж за покойника

Как только она скрылась из глаз, он зашел следом и, чтобы как можно быстрее узнать, под каким именем она записалась и какой номер получила, тоже попросил комнату. Расписываясь в книге, он прочитал имя на предыдущей строчке: «Фрэнсис Миллер» — и номер комнаты: «214». Ему удалось получить соседний, 216–й, — он забраковал два или три предложенных номера и наконец получил то, что ему было нужно. Отель, казалось, вот–вот рухнет, так что поведение клиента было вполне оправданно.

Он ненадолго поднялся в свой номер, главным образом для того, чтобы понаблюдать из холла за ее дверью и убедиться в том, что она наконец устроилась на ночь и никуда не денется до того времени, как он вернется. На большее он не мог надеяться. Он видел свет через матовое стекло над ее дверью. В этом потрепанном отеле ему не составляло труда слышать все звуки, доносившиеся из ее комнаты, и даже догадываться, что она делает. Вот в стенном шкафу звякнули металлические вешалки–плечики, когда она вешала туда верхнюю одежду. При ней конечно же не было никаких вещей. Он слышал, как, двигаясь по комнате, она что–то напевает себе под нос. Он даже смог разобрать, что именно: «Чика–чика, бум» — песенку, которую она слышала в театре, куда вы ее пригласили в этот вечер. Он слышал, как льется вода, когда она умывалась перед сном. Наконец свет в ее комнате погас, до него донесся скрип пружин, когда она укладывалась на ветхую кровать. В заключительной части своего признания он весьма красочно и во всех подробностях описывает все это. Он, не включая света, пересек свою комнату, выглянул в окно, выходившее на унылый грязный пустырь, и попытался разглядеть что–нибудь в ее комнате. Штора на окне была спущена и лишь немного не доходила до подоконника, но ее кровать стояла так, что, встав на свой подоконник и высунувшись наружу, он мог в темноте разглядеть огонек сигареты, которую она держала на вытянутой в сторону руке. Между их окнами проходила водосточная труба, и на круглую скобу, которой она крепилась к стене, вполне можно было поставить ногу. Он отметил это про себя. Значит, можно проникнуть туда таким путем, если это будет необходимо.

Убедившись, что свидетельница в его руках, Ломбард вышел из отеля. Было уже почти два часа ночи.

Он взял такси и поспешил в бар «Ансельмо». В этот час там было уже довольно пустынно, и ему представлялась прекрасная возможность доверительно побеседовать с барменом и все выяснить, что возможно, если вообще было что выяснять. Дождавшись удобного момента, он заговорил о той женщине, задав совершенно безобидный вопрос типа: «А кто эта дама, которая так одиноко сидела вон в том углу некоторое время назад?» Просто чтобы начать разговор.

Все бармены не прочь поболтать, только спроси, и любой из них выложит все, что знает. Да, она уже заходила сюда около шести часов, ушла вместе с каким–то человеком, потом они вернулись, и, наконец, он ушел, а она осталась.

Несколько ловких вопросов, и Ломбард узнал то, что его интересовало больше всего. Что вы заговорили с ней почти сразу же, как пришли туда, и что было это в самом начале седьмого. Другими словами, его худшие опасения подтвердились. Она не просто могла бы косвенным образом подтвердить вашу невиновность, она обеспечивала вам абсолютное, не подлежащее сомнению алиби. Он должен был что–то предпринять. И немедленно.

Берджесс вдруг прервал свой рассказ и спросил:

— Я не надоел вам со всеми этими подробностями?

— Речь шла о моей жизни, — сухо заметил Хендерсон.

— Он не стал откладывать дело в долгий ящик, а приступил немедленно, на глазах у немногих посетителей, засидевшихся в баре. Этот бармен был из тех, кого легко подкупить, во всяком случае, слыл таковым; Ломбард видел, что плод созрел и был готов упасть прямо в руки. Несколько осторожных намеков, и дело было сделано; они ударили по рукам. «Сколько бы вы хотели за то, чтобы забыть, что вы видели, как этот парень познакомился здесь с женщиной? Вам не надо забывать его, забудьте только ее». Бармен заявил, что его устроила бы вполне скромная сумма. «Даже если окажется, что делом интересуется полиция?» При этих словах бармен заколебался. Но Ломбард разрешил его сомнения, предложив сумму, которая раз в пятьдесят превышала его самые смелые ожидания. Он дал бармену тысячу долларов наличными. У него была при себе толстая пачка денег, задаток, который он собирался использовать для обустройства в Южной Америке. Это обеспечило успех дела, бармен конечно же согласился. Правда, его убедили не только деньги. Ломбард подкрепил свою просьбу парой угроз, произнесенных тихим голосом, но так, что от них кровь стыла в жилах. Вполне вероятно, что угрозы не были пустыми, он не шутил, и его собеседник чувствовал это.